— Замолчи! Не оскорбляй моего слуха ненавистным именем.
Неужели этот человек никогда не умрет? Неужели он будет вечной преградой моим
королевским желаниям? И сыну моему не быть утвержденным в своих наследных
правах лишь потому, что гофмаршал Англии запятнан государственной изменой и
недостоин утвердить его в сане наследника? Нет, клянусь всемогущим богом!
Предупреди мой парламент, чтобы еще до восхода солнца он вынес смертный приговор
Норфолку, иначе парламент жестоко поплатится!
— Королевская воля — закон! — произнес лорд Гертфорд и,
поднявшись с колен, вернулся на прежнее место.
Выражение гнева мало-помалу исчезло с лица короля.
— Поцелуй меня, мой принц! — сказал он. — Вот так… Чего же
ты боишься? Ведь я твой отец, я люблю тебя.
— Ты добр ко мне, недостойному, о могущественнейший и
милосердный государь, это поистине так. Но… но… меня удручает мысль о том, кто
должен умереть, и…
— А, это похоже на тебя, это похоже на тебя! Я знал, что
сердце у тебя осталось прежнее, хотя рассудок твой помрачен; у тебя всегда было
доброе сердце. Но этот герцог стоит между тобою и твоими высокими почестями. Я
назначу на его место другого, кто не запятнает своего сана изменой. Успокойся,
мой добрый принц, не утруждай напрасно этим делом свою бедную голову…
— Но не я ли ускорю его смерть, мой повелитель? Как долго
мог бы он прожить еще, если бы не я?
— Не думай о нем, мой принц! Он недостоин этого. Поцелуй
меня еще раз и вернись к твоим утехам и радостям! Моя болезнь изнурила меня, я
устал; мне нужен покой. Ступай с твоим дядей Гертфордом и твоей свитой и
приходи ко мне снова, когда тело мое подкрепится отдыхом!
Том вышел из королевской опочивальни с тяжелым сердцем, так
как последние слова короля были смертным приговором надежде, которую он втайне
лелеял, — что теперь его отпустят на свободу. И снова он услыхал негромкое
жужжанье голосов: «Принц, принц идет!»
Чем дальше Том шел меж двух рядов раззолоченных, низко
кланявшихся ему придворных, тем больше он падал духом, сознавая, что он здесь
пленник и, может быть, вовек не вырвется из этой раззолоченной клетки, —
несчастный принц, не имеющий ни единого друга, если господь бог, по своему
милосердию, не сжалится над ним и не вернет ему волю.
И куда бы он ни повернулся, ему чудилось, что он видит
летящую в воздухе отрубленную голову и врезавшееся ему в память лицо великого
герцога Норфолкского с устремленным на него укоризненным взором.
Его недавние мечты были так сладостны, а действительность
оказалась так мрачна и ужасна!
Глава 6
Тому дают наставления
Тома привели в парадный зал и усадили в кресло. Но ему было
очень неловко сидеть, так как кругом стояли пожилые и знатные люди. Он попросил
было, чтобы они тоже присели, но они только кланялись ему или бормотали слова
благодарности и продолжали стоять. Том повторил свою просьбу, но его «дядя»,
граф Гертфорд, шепнул ему на ухо:
— Прошу тебя, не настаивай, милорд: не подобает им сидеть в
твоем присутствии.
Доложили, что пришел лорд Сент-Джон. Почтительно склонившись
перед Томом, лорд сказал:
— Я прислан королем по секретному делу. Не угодно ли будет
вашему королевскому высочеству отпустить всех находящихся здесь, за исключением
милорда графа Гертфорда?
Заметив, что Том как будто не знает, как отпустить
придворных, Гертфорд шепнул ему, чтобы он сделал знак рукою, не утруждая себя
речью, если у него нет желания говорить.
Когда свита удалилась, лорд Сент-Джон продолжал:
— Его величество повелевает, чтобы, в силу важных и веских
государственных соображений, его высочество принц скрывал свой недуг, насколько
это в его силах, пока болезнь не пройдет и принц снова не станет таким, каким
был прежде. А именно: он не должен ни перед кем отрицать, что он истинный
принц, наследник великой английской державы, он обязан всегда соблюдать свое
достоинство государя-наследника и принимать без всяких возражений знаки
повиновения и почтения, подобающие ему по праву и древнему обычаю; король
требует, чтобы он перестал рассказывать кому бы то ни было о своем якобы низком
происхождении и низкой доле, ибо эти рассказы суть не что иное, как болезненные
измышления его переутомленной фантазии; чтобы он прилежно старался воскресить в
своей памяти знакомые ему лица, и в тех случаях, когда это не удается ему,
пусть он хранит спокойствие, не выказывая удивления или иных признаков
забывчивости; во время же парадных приемов, если он будет в затруднении, не
зная, что говорить или делать, пусть скрывает от любопытных свою растерянность,
но советуется с лордом Гертфордом или со мною, своим покорным слугой, ибо граф
и я специально для этого приставлены к нему королем и будем всегда под рукою,
вплоть до отмены сего приказа. Так повелевает его величество король, который
шлет привет вашему королевскому высочеству, моля бога, чтобы он по своему
милосердию послал вам скорое исцеление и осенил вас своей благодатью.
Лорд Сент-Джон поклонился и отошел в сторону. Том покорно
ответил:
— Так повелел король. Никто не смеет ослушаться королевских
велений или ловко перекраивать их для собственных надобностей, если они кажутся
слишком стеснительными. Желание короля будет исполнено.
Лорд Гертфорд сказал:
— Так как его величество соизволил повелеть не утруждать вас
чтением книг и другими серьезными делами подобного рода, то не благоугодно ли
будет вашему высочеству провести время в беспечных забавах, дабы не утомиться к
банкету
[9]
и не повредить своему здоровью.
На лице Тома выразилось удивление; он вопросительно
посмотрел на лорда Сент-Джона и покраснел, встретив устремленный на него
скорбный взгляд.
— Память все еще изменяет вам, — сказал лорд, — и потому мои
слова кажутся вам удивительными; но не тревожьтесь, это пройдет, как только вы
начнете поправляться. Милорд Гертфорд говорит о банкете от города; месяца два
тому назад король обещал, что вы, ваше высочество, будете на нем
присутствовать. Теперь вы припоминаете?
— Я с грустью должен сознаться, что память действительно
изменила мне, — ответил Том неуверенным голосом и опять покраснел.
В эту минуту доложили о леди Елизавете и леди Джэн Грей.
Лорды обменялись многозначительными взглядами, и Гертфорд быстро направился к
двери. Когда молодые принцессы проходили мимо него, он шепнул им:
