– Вроде бы хорошая новость, а подозрительно.
– Брось, не будь таким впечатлительным.
* * *
Лишь только парадная дверь закрылась за начальством, Черняев придвинулся к напарнику.
– Ну что, Олег, видал? Крепкий мужик, ничего не скажешь. Интересно только, что с ним будет, если не выгорит?
Олег пожал плечами.
– А с нами?
– Что?
– Что будет с нами?
– Ничего особенного. Наше дело коровье: как говорится, нагадил и стой…
– Ну, не знаю. По крайней мере, с работы турнут – сто процентов, если ничего у них не выйдет.
– Как же не выйдет-то? С ними все: мы, армия, народ, в конце-концов. А народ и армия – едины.
– Насчет народа я бы не стал с плеча рубить. Ты что, не видал, что в Москве творится?
– Где в Москве, Олег? Где в Москве? В центре только, у Дома Советов, да и все. Люди по магазинам ходят и стоят в очереди в мавзолей. Этот весь народ одна группа «А» распугает как ворон…
– Ну, полегче… Народ – это еще и отец мой, скажем, твои родные.
– Брось! Вообще не понимаю, какой смысл было Кантемировскую и Таманскую дивизии впрягать в это дело? Лишнее внимание и разговоры на весь мир. Ельцину только этого и надо…
– Смотри, – перебил Олег и кивнул в сторону поднимающейся от моря широкой тропинки.
По ней к дому направлялся президент. Проходя мимо чекистов, обронил чуть слышно:
– Здравствуйте, товарищи…
Приветствие отчего-то прозвучало как вопрос, и Горбачев проследовал в резиденцию, не дожидаясь ответа. Черняев инстинктивно поклонился вслед уходящему советскому лидеру. Пару секунд спустя по тропинке поднялись пять человек охраны и тут же разбрелись по прилегающей территории.
– Ну что же, – произнес сквозь зубы Черняев, – лирическое отступление закончилось, мы сюда прибыли работу делать. Давай делать.
Работа Олегу предстояла необычная, но для всех, в том числе для Черняева, суть задачи состояла всего лишь в том, чтобы исключить любую возможность выезда президента за пределы охраняемого объекта. Вероятность побега начальством не исключалась. Кто его знает, не решится ли кто-то из ближнего круга, или вот хотя бы отстраненный недавно Медведев, вытащить Горбачева из-под домашнего ареста?
* * *
Часу в первом ночи Олега, проверившего посты, сменил Черняев.
– Не могу спать, – пояснил он. – Покемарь, пока есть возможность, а я погуляю, посмотрю, как тут все.
«Как кстати», – подумал Олег и направился к гостевой пристройке. Войдя в свою комнатку, он извлек из-под кровати сумку из кожзаменителя с надписью «Динамо», расстегнул молнию, достал со дна банку с чаем «Цейлонский». Аккуратно открыл ее, сел за стол и включил лампу.
Высыпав чай на газетку, он обнаружил в нем прямоугольный пакетик с веществом желтого цвета. Теперь оставалось лишь сделать так, чтобы это вещество попало в пищу, которую подавали к столу президента. Но, согласно инструкции, это не должно было случиться здесь, в Форосе.
Вот, собственно, и все задание. И никакой тебе стрельбы, никакого самбо, никакой беготни по лесу.
Да, не к такой службе готовился Олег в «лесной школе» и, видно, не для того год назад волею судьбы перевелся из КГБ в спецотряд ГРУ, чтобы выполнять такую работу.
«Тоже мне, кадровый специалист по диверсионной деятельности… Не разведчик, а миледи в штанах», – думал Олег, глядя на пакетик.
Тот лежал на свежем номере газеты «Правда». На первой полосе было напечатано «Обращение к советскому народу» и «Заявление Советского руководства», в котором народ информировали о чрезвычайном положении и неспособности М. С. Горбачева руководить государством.
Олег взял в руки газету и начал читать вслух, с выражением:
– «В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей Президента СССР на основании статьи 127 Конституции СССР вступил в исполнение обязанностей Президента СССР с 19 августа 1991 года. Вице-президент СССР Г. И. Янаев…».
Олег и так понимал, что формулировка «по состоянию здоровья» не имеет ничего общего с правдой, но ему, воспитанному в обстановке партийно-чекистских условностей, этот эзопов язык не казался проявлением чудовищной лжи. Раньше откровенное вранье дикторов телевидения и авторов газетных передовиц воспринималось им отстраненно, как вынужденное правило, в том числе диктуемое необходимостью соблюдения секретности в условиях империалистического окружения.
Сегодня, несколько часов назад, он своими глазами видел пышущего высшепартийным здоровьем, загорелого Горбачева, без посторонней помощи передвигающегося по территории объекта. Если Брежнев руководил страной до последнего вздоха, и на закате жизни лишний шаг без посторонней помощи был чреват для него летальным исходом, то нынешний руководитель – просто здоровяк. Явное, живое доказательство несоответствия написанного в передовице главной газеты соцлагеря Олега смутило.
* * *
Осторожно, призывая в напарники лишь внутреннее «я», он оценивал современный мир, не очень доверяя выводам и прогнозам, сделанным германскими гражданами Марксом и Энгельсом, переселившимися в мир иной сто с лишним лет назад. Ни теория классовой борьбы, ни утверждение о возможности построения коммунистического общества в отдельно взятой стране, ни иные классические или поспешно адаптированные к новой реальности основополагающие принципы советского государства не укрепляли в нем веру в непогрешимость курса партии.
Но введенные Горбачевым новации породили массу неожиданных проблем и спровоцировали опасный хаос в головах соотечественников, сбивая с пути миллионы ранее счастливых своим неведением граждан, а потому разочаровали Олега и абсолютное большинство его сослуживцев.
Конечно, имея доступ к засекреченным источникам информации извне, к коим в те времена приравнивались даже американский журнал «Тайм» или французский «Пари Матч», сотрудники спецслужб смотрели на жизнь шире и понимали, что стране, долгое время руководимой и направляемой больными стариками, требовались перемены. Но последнее поколение выросших в СССР чекистов все еще оставалось поколением державников, видящих свою миссию в первую очередь в защите интересов страны как территории.
Молодежь, пришедшая в специальные службы в середине и в конце восьмидесятых годов XX века, приветствовала ослабление идеологического контроля и отмену официальных запретов на некоторые из тех вещей, которыми советские люди, вопреки всему, пользовались уже много лет.
Эти ребята уже пели совсем другие песни, не те, что вдохновляли на подвиги их отцов и дедов. Но и эта молодежь оставалась достойной сменой своих предшественников, отвергая даже мысль о возможности расплатиться границами и влиянием страны в мире за обретение свободы на людях кайфовать под любую музыку.
