Маркомир, кажется, отчасти вернул себе уверенность и резким тоном спросил:
— Чего вы хотите?
— Я ведь уже сказала: мне нужны детали.
Гуру с негодованием указал на клочки бумаги, разбросанные по комнате:
— Какие вам еще детали? Кажется, и так все ясно. Ваши друзья хорошо потрудились!
— Информация, содержащаяся в этом досье, заканчивается за год до вашего… литературного триумфа.
Маркомир снова вздрогнул:
— Так вас интересует моя книга? «SOS! Париж»?
— Именно. И о ней я хочу знать все.
Маркомир судорожно сцепил пальцы. Затем обе его руки бессильно вытянулись на синем шелковом пододеяльнике. «Журналистка» молчала, столь же напряженная, как и он: все ставки в этой игре были сделаны.
— Это началось тринадцать лет назад, — наконец заговорил Маркомир глухим голосом, не глядя на собеседницу. — У моей церкви были серьезные проблемы с налоговой службой…
Теперь в его глазах читалось даже какое-то облегчение — как будто ему действительно нужно было выговориться.
— Я задолжал огромную сумму. Уже подумывал о том, как бы по-тихому сбежать. Вот тогда он и появился…
— Кто он?
— Не знаю. Какой-то тип… Незнакомец… Как и вы, он пришел ко мне сюда. Как вы, потребовал разговора наедине. Когда вы появились, я сначала решил, что это он вас прислал…
— И что же?
— Все произошло очень быстро. Он передал мне десять экземпляров рукописи и список с именами десяти издателей. «Вот увидите, — сказал он, — они передерутся за право вас опубликовать, так что гонорар вы сможете потребовать какой угодно. После этого вы сможете заплатить налоги…»
— Так и вышло…
Маркомир с самодовольным видом кивнул:
— Это был настоящий шквал популярности! Книга разошлась в мгновение ока. Миллион экземпляров был продан во Франции, еще восемьдесят стран купили права на издание, кинопродюсеры оспаривали друг у друга право на экранизацию… Но что касается всего этого…
Он снова взглянул в окно, за которым носились птицы. На крышах соседних домов собралось множество людей, спасающихся от наводнения.
— Что касается этого, — заметила мадам Шмидт, — реальность вас опередила.
Маркомир усмехнулся:
— Скорее уж она стала развиваться по моему сценарию. И тогда я почувствовал настоящий страх. Начиная с терактов прошлой осенью…
— Ну что ж, по крайней мере вы честно признаетесь в своем страхе…
Тут лжепророка по-настоящему прорвало:
— А разве это не ужасно — когда объявленная тобой катастрофа начинает сбываться во всех подробностях? Разве можно не ужаснуться, когда все происходит в точности так, как было написано: похищения детей, человеческие жертвы, а теперь — и наводнение! Думаете, меня все это не пугает?
— И это тем более ужасно, что настоящий автор — не вы…
Маркомир опустил глаза:
— Мне предложили сделку, и я честно выполнил то, что от меня требовалось. Я хорошо сыграл пророка. Этот апокалипсис принес мне миллионы…
«Журналистка» печально усмехнулась:
— Ну а что тот человек? Настоящий автор?
Маркомир с разочарованным видом пожал плечами:
— Исчез, как испарился! Я его ни разу больше не видел.
— Вы не могли бы его описать?
«Пророк» беспомощно развел руками:
— На нем были темные очки и плотная шапочка, под ней не было видно волос… И говорил он тихо, почти шепотом — чтобы нельзя было определить возраст, наверно… То есть это мог быть кто угодно. Вы это хотели знать? Вам нужна информация об этом типе?
Женщина ничего не ответила.
— Вас прислали спецслужбы? — настаивал гуру. — Они его разыскивают?
— Нет, спецслужбы здесь ни при чем.
— Тогда кто вы?
— Это вас не касается, — ответила женщина и быстро вышла из комнаты.
После некоторого раздумья Маркомир нажал кнопку интерфона:
— Жиль, проследи за женщиной, которая отсюда вышла. Я хочу знать о ней все. Только не засветись.
В этот момент Жервеза Массон вышла из резиденции гуру — того самого «Цветочного города».
Любен ждал ее на углу улицы Глициний.
— Ну что? — спросил он, приблизившись.
— Почти ничего, — ответила Жервеза с раздражением.
— Кто его информатор?
— Судя по всему, наблюдатель.
— А кто написал книгу?
— Маркомир ничего не знает, говорю вам!
— И вы ему верите?
— Когда этот проходимец говорит правду, это сразу видно!
— В таком случае… что нам остается делать?
Над Парижем мрачно гудели колокола — словно город поминал самого себя.
Жервеза устало взглянула в небо и тихо произнесла:
— Уезжать отсюда как можно дальше…
Воскресенье, 19 мая, 12.25
— Ты слышишь колокола?
В каждом квартале, во всех церквях, Парижа звонили колокола, и этот звук сливался с воем пожарных и полицейских сирен.
— Это означает, что Сена уже вышла из берегов, — объяснил Сильвен, глядя из окна на стаи чаек, усеявших окрестные крыши.
«И это все, что я могу ей сказать? — спросил он себя раздраженно. — С самого начала разговора мы избегаем говорить о главном, ходим вокруг да около!»
Габриэлла, в свою очередь, таким же нейтральным тоном сообщила:
— Если верить новостям, в Сене появились акулы, в Булонском лесу — доисторические животные… а по кварталам, где отключили электричество, рыщут стаи волков… Сообщают также, что в предместьях собираются шайки грабителей, которые хотят добраться на моторных лодках до богатых кварталов и разорить их, как пираты…
— Париж погружается в кошмар, — мрачным тоном заключил Сильвен.
— Боишься, ангел мой? — спросила Габриэлла, и на этот раз в ее голосе послышалась теплая нотка.
Сильвен крепче сжал в руке телефон. Удастся ли им наконец поговорить друг о друге?
— Не знаю… Я в основном беспокоюсь о тебе…
Ему хотелось рассказать ей обо всем — о своих тревогах, о своих подозрениях… О том, что он увидел в подземелье. Хотелось предостеречь ее, защитить. Сказать, что он снова смотрел на картины. Ведь разве не о ней шла речь прошлой ночью, в подземной лаборатории? Разве Любен и Жервеза не собирались принести ее, Габриэллу, в жертву?
С трудом поборов волнение, он почти шепотом спросил:
— Ты… случайно не виделась с Любеном в последнее время?
