Зильберг остановился. Половина его тела была над люком, словно он стоял в очереди, чтобы спуститься, или рассматривал что-то у себя под ногами. Теперь крики были слышны очень ясно и смешивались с кашлем и тяжелым дыханием. Сначала Элиса подумала, что кричит миссис Росс, но голос был мужским.
Последовавшие действия Зильберга привели Элису в настоящий ужас: он выпрямил свое большое тело, пятясь спиной, поднялся на три ступеньки лестницы, по которым успел спуститься, и шагнул в сторону от люка, размахивая своими огромными руками и тряся головой:
— Нет… нет… нет… — стонал он.
При виде этого громадного мужчины, плачущего, как наказанный ребенок, все лицо которого превратилось в восковую массу, она остолбенела больше, чем от криков. Но затем последовало нечто еще более ужасное.
Из люка показались другие руки, затянутые в перчатки. Солдат. У него не было каски и автомата, но Элиса сразу узнала его. Казалось, что молодой Стивенсон хочет от чего-то убежать: он кинулся к стене, оказавшись около Зильберга, потом бросился в противоположную сторону, качаясь, как боксер, получивший решающий удар в поединке. Наконец он рухнул на колени, и его начало рвать.
Черный зев люка был распахнут и терпеливо ждал, словно говоря: «Кто следующий?» Беззубая пасть, алчущая пищи.
Элиса шагнула к ней, и в этот момент кто-то рывком отстранил ее.
— Не сметь! — проревел Картер. В руке у него был пистолет. — Стойте здесь! Все стойте здесь! — В другой руке у него горел фонарик, который был не менее, а то и более полезен, чем пистолет, потому что, когда Картер спустился по лестнице, темнота как будто поглотила его.
Теперь в комнату набилось много людей: еще один солдат (Йорк) в перепачканных глиной ботинках и штанах безуспешно пытался успокоить Стивенсона, Бланес и Марини спорили с Берджетти… Под землей тоже творилась сумятица. Элиса ясно расслышала голос Колина Крейга: На стене! Вы что, не видите? На стене!
В состоянии шока ей показалось, что именно Крейг кричал все это время.
Элиса быстро приняла решение. Она скользнула мимо Нади и начала спускаться в люк. Первые ступени она преодолела машинально.
Спускаясь, она шаг за шагом, сцена за сценой снова видела все случившееся сегодня утром, испытывала тот же ужас от криков и тьмы, смятения и теней. С единственным отличием: на этот раз продвинуться вперед ей не удалось, но не из-за какого-то препятствия, а из-за открывшейся картины.
Забыть это она не смогла никогда. Годы шли, а она помнила все, как в первый раз, словно по сравнению с этим время было всего лишь обманом, маской, скрывающей постоянное и неизменное настоящее.
Картер стоял в глубине кладовой, в отделении, где размещались холодильники, и его фонарь был единственным источником света во всем помещении. Элиса видела его силуэт на фоне этого сияния. Все остальное за исключением черной тени Картера было насыщенным, вязким цветом, которым, казалось, были полностью покрыты все стены, пол и потолок дальнего отделения.
Красным цветом.
Словно какое-то огромное животное проглотило Картера, и теперь он находился внутри желудка этого чудовища, в процессе переваривания.
Спуститься дальше она не смогла. Увиденное парализовало ее. Она остановилась на середине лестницы, так же, как Зильберг, и почувствовала, как кто-то хватает ее за руку (какой-то солдат: она видела его руку в перчатке). Из глубины кладовой до нее донеслась головокружительная скороговорка английских приказов:
— Никому не подходить!.. Уберите гражданских! Уберите на хрен этих гражданских!!!
Руки ухватили ее под мышки и снова подняли к свету.
В этот миг она услышала грохот, и свет заполнил собой все пространство.
— Тогда-то мы все и погибли, — сказала Элиса Виктору десять лет спустя.
V
ВСТРЕЧА
Будущее нас мучает, прошлое нас сковывает.
Гюстав Флобер
20
Мадрид
11 марта 2015 года
23:51
— Я потеряла сознание. Как в кошмарном сне, помню полет на вертолете. Я приходила в себя, потом снова отключалась… Меня накачали успокоительными. Во время перелета мне объяснили, что взорвался склад, находившийся рядом с бараком солдат, потому что в него врезался один из приземлявшихся вертолетов, который внезапно потерял управление. Находившиеся на площадке солдаты Мендес и Ли погибли при взрыве вместе с командой вертолета. Военная часть станции уничтожена, а зал управления серьезно пострадал. Лаборатории разрушены полностью. Что же касается нас… нам «повезло». Так нам сказали. — Она хмыкнула. — Мы были на кухне, в закрытом месте, и это было «везением»… Но это не важно, потому что мы были мертвы, мы просто не знали об этом. — Помедлив, она добавила: — Естественно, всей правды нам не сказали.
Виктор увидел, как она поднимает левую руку, и испугался.
Он внимательно следил за всеми движениями Элисы с тех пор, как она попросила его въехать в зону отдыха у шоссе и остановить машину. Он не то чтобы не доверял ей, но услышанная им история, окружавшая их ночь и огромный нож, который она все еще держала в руках, не способствовали успокоению.
Однако Элиса только посмотрела на свои часы с компьютером.
— Уже поздно, почти двенадцать. У тебя, наверное, масса вопросов, но сначала ты должен принять одно решение… Ты пойдешь со мной на встречу?
Эта таинственная встреча в двенадцать тридцать. Виктор о ней уже забыл, поглощенный этой невероятной историей. Он закивал.
— Конечно, если ты… — начал он. Вдруг его собственная тень и тень Элисы, отбрасываемые в свете фар, идущем из заднего стекла, ожили на потолке и боковых стенках салона. В тот же миг послышался хруст гравия под колесами.
— Господи, поехали! — закричала Элиса. — Скорей же!
Виктору на секунду показалось, что он не справится с ролью опытного водителя, но действительность доказала, что его опасения несправедливы. Он почти одновременно повернул ключ и нажал на педаль газа. Резина сцепилась с асфальтом, и колеса закрутились с таким визгом, что ему представился фонтан искр. Сделав умелый маневр, он смог удержать машину под контролем.
Когда они снова оказались на трассе, ведущей в Бургос, Виктор с удовлетворением отметил две вещи: что фургон или какая-то другая машина, которая к ним подъехала, их не преследовала (возможно, это было просто совпадение) и что, несмотря на испытываемый страх, от которого он трясся, как старый будильник, звенящий на тумбочке, ему стало казаться, что началось самое главное приключение в его жизни, и пережить его Виктору предстояло рядом с самой Элисой.
Самое главное приключение в его жизни.
От этой мысли он улыбнулся и даже позволил себе повысить скорость (такого никогда не бывало) и нарушить установленное ограничение. Он не хотел нарушать закон, просто сделал на одну ночь исключение. Он чувствовал себя так, будто везет в больницу беременную со схватками. Один раз можно позволить себе эту вольность.
