— Подонок, — выдохнула Жаклин. Ее нагой живот под топом и грудь ходили ходуном от разъяренного дыхания. — Просто по…
— Я не пытаюсь найти объяснения его поведению, — тихо сказал Бланес после напряженной паузы, — но подозреваю, что то, что вынес Серджио, было похуже того, что пришлось пережить многим из нас, потому что он считал, что знает, с чего все началось…
— Не смей ему сочувствовать. — Жаклин говорила надломленным ледяным голосом. — Даже не пытайся, Давид.
Он обратил на нее взгляд прищуренных глаз.
— Жаклин, если Зигзаг возник из-за человеческих промахов, — медленно проговорил он, — все мы заслуживаем сострадания. Как бы там ни было, Серджио хранил эти файлы на запоминающем USB-устройстве, спрятанном в его миланской квартире. Последние три года он был у Картера под подозрением. Картер посылал к нему в квартиру нескольких профессионалов для обыска, но те ничего не нашли. Повторить попытку он не решился: это значило бы подвергнуться риску раскрытия его двойной игры со стороны «Игл Груп». Однако вчера, когда пришло известие об убийстве Марини, Картер воспользовался этим обстоятельством, чтобы обыскать квартиру с помощью группы своих людей. Он нашел диск в ящике с двойным дном, который Марини использовал для столь любимых им фокусов, и отправил все файлы Райнхарду. Я должен был ехать в Мадрид, чтобы готовить эту встречу, так мы договорились. Зильберг — единственный, кто всю ночь и весь сегодняшний день занимался изучением информации. Сейчас он везет нам свои выводы. Поэтому так важно их получить.
— Но Гаррисон уже обо всем узнал, — заметила Элиса.
— Необходимо было сказать ему об этом, чтобы он ничего не заподозрил. Ему сообщил об этом сам Картер, свалив всю вину на Марини и объяснив, что он так боялся, что отослал эти материалы нам. Он знает, что Гаррисон конфискует всю информацию, но постарается заполучить ее назад.
— А что будет потом?
— Мы сбежим. Картер разработал план побега: сначала мы отправимся в Цюрих, а оттуда — куда он решит. Мы будем скрываться и искать какой-то способ, чтобы… решить задачу с Зигзагом.
Услышав это выражение, Элиса поджала губы. Да уж, задачка. Только посмотри на нас. Посмотри на наш вид, посмотри, во что превратились мы с Жаклин: в трусливых крыс, которые прихорашиваются и дрожат, надеясь, что «задачка» оставит их в живых еще одну ночь. Она не могла избавиться от мысли о том, что, хоть Бланес, Зильберг и Картер и запуганы, им не досталось и трети той грязи, которую им с Жаклин доводилось тоннами глотать каждый день.
Она выпрямилась и заговорила энергично, как всегда, когда принимала решение:
— Нет, Давид. Нам нельзя убегать, ты это знаешь. Нам надо вернуться. — Казалось, до сих пор она сидела за столом с забытыми марионетками, и только теперь кто-то потянул их за ниточки: головы, руки, тела одновременно задвигались. Она добавила: — Вернуться на Нью-Нельсон. Это наш единственный шанс. Если Рик заварил там всю эту кашу, только там мы сможем… Как ты выразился? «Решить задачу».
— Вернуться на остров? — Бланес нахмурил брови.
— Нет! — Жаклин Клиссо бормотала это слово все громче и громче, пока не сорвалась на крик. Тогда она встала на ноги. Она и так была высокая, а черные каблуки делали ее еще выше. Накрашенные глаза сверкали от боли, прорезая сумрак комнаты. — Я в жизни не вернусь на этот остров! Даже не думайте!
— Ну а что же ты предлагаешь? — чуть ли не просительно сказала Элиса.
— Спрятаться! Бежать и где-нибудь спрятаться!
— А пока пусть Зигзаг выбирает следующую жертву?
— Никто и ничто, Элиса, не сможет заставить меня вернуться на остров! — В выражении ее лица под беловатым слоем макияжа и пышной огненной гривой волос, зачесанных назад, и в тоне голоса Жаклин зазвучала угроза: — Там… я превратилась в то, чем я стала! Там… — простонала она. — Там это вошло в мою жизнь! Я туда не вернусь!.. Не вернусь… даже если ОН сам этого захочет!..
Она резко умолкла, точно осознала, что именно она сказала.
— Жаклин… — тихонько позвал Бланес.
— Я уже не человек! — С ужасной гримасой она подняла руку к волосам, словно хотела их выдрать. — Я не живу! Я какое-то больное существо! Зараженное! И заразилась я там! Ничто не заставит меня вернуться! Ничто! — Она подняла руки, как лапы с когтями, словно хотела защититься от физического нападения. Ее соблазнительно открывавшие живот брюки обтягивали бедра. Картинка вышла одновременно сексапильной и жалкой.
Когда Элиса услышала ее крики, что-то наболевшее, как пена, всплыло у нее в голове и выплеснулось наружу. Она встала и набросилась на Жаклин:
— Знаешь, что, Жаклин? Мне уже надоело выслушивать, как ты всегда приписываешь себе всю гадость, которую нам приходится выносить. У тебя были тяжелые годы? Добро пожаловать в нашу компанию. У тебя была профессия, муж и сын? Давай я скажу, что было у меня: моя молодость, мои студенческие надежды, мое будущее, вся моя жизнь… Ты утратила уважение к себе самой? Я утратила душевное равновесие, здравый смысл… Я провожу на этом самом острове каждую ночь своей жизни. — Ее глаза наполнились слезами. — Даже сейчас, даже сегодня, несмотря на все, что я знаю, что-то внутри меня упрекает меня в том, что я не сижу в своей спальне в наряде проститутки, грезя о том, что я повинуюсь его гадким желаниям, и меня тошнит от страха, когда я вижу, как он приближается, и противно на себя смотреть оттого, что я не в состоянии ему противиться… Клянусь, я хочу навсегда покинуть этот остров, Жаклин. Но если мы на него не вернемся, мы никогда не сможем оттуда вырваться. Понимаешь? — мягко спросила она. И вдруг неожиданно громко прокричала: — Понимаешь в конце-то концов, Жаклин?
— Жаклин, Элиса… — тихо проговорил Бланес. — Нам нельзя…
Его попытка их успокоить была прервана. Дверь резко открылась.
— Он поймал Зильберга.
Спустя несколько минут, когда ей удалось связно воспроизвести в голове этот миг, Элисе подумалось, что Картер не мог использовать более точного слова. Вот именно, Зигзаг нас ловит, он охотится на нас. Мы его добыча.
— Это случилось прямо во время полета, мне только что звонил один из моих людей. Похоже, все произошло в считанные секунды, незадолго до посадки, потому что пилоты говорили с охраной и все было в порядке… Когда они сели, то увидели, что в салоне нет света, и зажгли фонарики. Охрана валялась на полу, среди моря крови, в совершенно одуревшем состоянии, а растерзанный в клочья Зильберг был размазан по всем сиденьям. Мой осведомитель этого не видел, но слышал, как говорили, что впечатление такое, будто в самолете перевозили бойню…
— Боже мой, Райнхард… — Бланес тяжело опустился на стул.
Тишину прорезал плач Жаклин. Какой-то стонущий голосок, почти детский. Элиса крепко обняла ее и зашептала на ухо те немногие слова утешения, которые пришли ей в голову. На своем плече она почувствовала ободряющее тепло руки Виктора. Ей показалось, что никогда еще столь простые проявления физического контакта не заставляли ее ощутить такое единение с кем-то. Кто не испытал такого страха, не знает, что значат объятия, даже если кого-то любит.
