Книга Клара и тень, страница 6. Автор книги Хосе Карлос Сомоса

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Клара и тень»

Cтраница 6

Мужчина не подал виду, что счел ее слова шуткой. Он продолжил:

— Мы приехали предложить вам нечто жесткое и рискованное, самое жесткое и рискованное из того, что вы делали за свою бытность полотном, самое важное и сложное. Хотелось бы убедиться, что вы подойдете.

Во рту у Клары вдруг стало так же сухо, как и под слоем краски у нее под халатом. Сердце сильно колотилось. Эти слова возбудили ее. Клара любила крайности, темноту за последней гранью. Если ей говорили: «Не ходи», ее тело двигалось и шло ради простого удовольствия ослушаться приказа. Если что-то внушало ей страх, она могла постараться держаться от этого подальше, но никогда не теряла из виду. Она не выносила указаний заурядных художников, но если вызывавший у нее восхищение мэтр просил сделать невозможное, ей нравилось слепо повиноваться, что бы это ни было. И особых границ у этого «что бы то ни было» не было. Ей жутко хотелось узнать, до какой грани она позволила бы себе дойти, если бы идеальная ситуация стала напряженной. Ей казалось, что до потолка — или до дна — ее возможностей еще очень далеко.

— Интересно, — произнесла она.

Помолчав немного, мужчина добавил:

— Конечно, вам придется оставить все на довольно долгое время.

— Я могу все оставить, если предложение того стоит.

— Предложение того стоит.

— И мне следует в это поверить?

— Ни мы, ни вы не хотим торопиться, не так ли? — Мужчина поднес руку к пиджаку. Черный кожаный бумажник. Бирюзовая визитка. — Позвоните по этому номеру. Сроку у вас до вечера четверга, до завтра.

Прежде чем опустить визитку в карман халата, Клара взглянула на нее: только номер телефона. Похоже, сотового.

Кабинет Гертруды находился в маленькой белой комнате без окон. Однако Кларе показалось, что на улице пошел дождь. Слышна была приглушенная художественная имитация дождя. Оба мужчины смотрели на нее, не сводя глаз, будто ожидая, что она что-то скажет. Она ответила:

— Мне не нравится принимать предложения, о которых я толком ничего не знаю.

— Вы и не должны ничего знать: вы — картина. Всё знают лишь художники.

— Тогда скажите мне, кто художник, который хочет писать со мной картину.

— Вам нельзя этого знать.

Она молча проглотила это явное проявление неуважения. Клара знала: этот тип говорил правду. Великие мастера никогда не открывали себя полотну до начала работы: таким образом они хранили тайну замысла.

Дверь отворилась, и появилась Гертруда:

— Простите, но я иду обедать, и мне нужно закрыть галерею.

— Не беспокойтесь, мы уже закончили. — Мужчины собрали каталоги и молча ушли.

Во время вечернего сеанса грудь картины вздымалась от дыхания. От волнения пребывать в состоянии «покоя» было невероятно трудно. Однако мечты помогали ей хранить неподвижность, потому что в грезах мы способны двигаться и оставаться на месте. Время шло, никто не спускался смотреть на Клару, но ей было все равно, потому что с ней были ее фантазии.

«Самое жесткое и рискованное. Самое важное и сложное».

Самым заветным ее желанием было стать полотном гения. На ум приходило несколько имен, но она не осмеливалась думать о них. Не хотелось питать слишком много иллюзий и потом разочароваться. Она стояла в молчаливой белизне, пока Гертруда не сказала, что пора закрывать.

На улице действительно шел дождь: мощный летний ливень, который обещали по телевизору. При других обстоятельствах она бегом бросилась бы к стоянке, но сейчас предпочла медленно пройтись под низвергавшимся с неба потопом с сумкой на плече. Она чувствовала, что спортивный костюм облепляет ее, как мокрая простыня, а с берета на голове струится вода, но ощущение не было неприятным. Более того — ей хотелось окунуться в бриллианты ледяной воды.

«Самое жесткое и рискованное. Самое важное и сложное».

А если это ловушка? Иногда такое бывало. Тебя нанимали, назвавшись представителями великого мэтра, вывозили из страны и заставляли участвовать в грязном искусстве. Нет, вряд ли. Кроме того, если бы даже так — она бы рискнула. Быть произведением искусства — значит идти на любой риск, на любую жертву. Разочарование пугало Клару больше, чем опасность. Она была согласна на любую ловушку, кроме ловушки посредственности.

«Самое жесткое и рискованное. Самое важное и сложное».

Вдруг ей показалось, будто ее тело — расплавленная свеча. Она подумала, что плавится, сливаясь с дождем. Посмотрела на ноги — и поняла. Она забыла, что все еще окрашена, а вода смываете нее краску. По улице следом за ней струился неровный белый ручеек, извилистый молочный поток, стекавший с ее спортивного костюма на мостовую Веласкеса, ручей, который дождь тщательно стирал со свирепой точностью художника-пуантилиста. Белый, белый, белый.

Шаг за шагом, омытая водой, Клара темнела.

●●●

Красный. Доминировал красный цвет. Красный, как месиво смятых маков. Мисс Вуд сняла очки, чтобы разглядеть фотографии.

— Мы нашли ее сегодня утром в леске около Винервальда, — пояснил полицейский, — в часе езды от Вены. Нам позвонили два любителя орнитологии, изучавшие крики сов. Ну, на самом деле они позвонили в обычную полицию, а лейтенант-полковник Хаддл позвонил нам. Так всегда бывает.

Пока полицейский говорил, Босх передавал мисс Вуд фотографии. На них была трава, стволы буков и какие-то цветы, на удивление — была даже мухоловка, сидевшая на траве рядом с изорванной в клочья розоватой блузкой. Но все было красное, даже торчавшая из-за дерева туфля в форме плюшевого мишки. Мордочка мишки улыбалась.

— Эти клочья кругом… — сказала мисс Вуд.

Стол был огромным, и сидящий напротив Вуд полицейский не мог видеть, на что она показывает, но прекрасно знал, о чем речь.

— Это одежда.

— Почему она так изорвана и перепачкана кровью?

— Да, хорошее замечание. Это первое, что нас заинтриговало. Но мы нашли остатки ткани в ранах. Вывод прост: он разрезал ее одетой, а потом сорвал остатки.

— Почему?

Полицейский неопределенно пожал плечами:

— Возможно, изнасилование. Но доказательств мы не нашли, хотя ждем окончательного заключения медэкспертизы. Однако поведение этих типов не всегда следует логичной схеме.

— Ее… ее как будто показывают, правда? Разложена, чтобы ее фотографировали.

— Вы нашли ее именно так? — спросил Босх у полицейского.

— Да, лицом вверх, с раскинутыми руками и ногами.

— Он не снял этикетки, — показал Босх мисс Вуд.

— Да вижу, — откликнулась мисс Вуд. — Этикетки трудно сломать, но приспособление, которым нанесены раны, могло разрезать их, как бумагу. Уже определили, чем он пользовался?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация