Автор, этой книги с радостью взял бы на себя миссию
организовать такой расстрел, если бы те, кто пойдет воевать, официально
поручили ему это, и позаботился бы о том, чтобы все было сделано по возможности
гуманно и прилично (ведь среди расстреливаемых могут попасться разные люди) и
чтобы все тела были преданы погребению. Можно было бы даже похоронить их в
целлофане или использовать какой-нибудь другой современный синтетический
материал. А если бы под конец нашлись доказательства, что я сам каким-либо
образом повинен в начавшейся войне, пусть бы и меня, как это ни печально,
расстрелял тот же стрелковый взвод, а потом пусть бы меня похоронили в
целлофане, или без, или просто бросили мое голое тело на склоне горы.
Итак — вот вам книга, спустя без малого двадцать лет, и вот
вам предисловие к ней.
Финка-Виджия,
Сан-Франсиско-де-Паула, Куба
30 июня 1948 г.
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава 1
В тот год поздним летом мы стояли в деревне, в домике,
откуда видны были река и равнина, а за ними горы. Русло реки устилали голыш и
галька, сухие и белые на солнце, а вода была прозрачная и быстрая и совсем
голубая в протоках. По дороге мимо домика шли войска, и пыль, которую они
поднимали, садилась на листья деревьев. Стволы деревьев тоже были покрыты
пылью, и листья рано начали опадать в тот год, и мы смотрели, как идут по дороге
войска, и клубится пыль, и падают листья, подхваченные ветром, и шагают
солдаты, а потом только листья остаются лежать на дороге, пустой и белой.
Равнина была плодородна, на ней было много фруктовых садов,
а горы за равниной были бурые и голые. В горах шли бои, и по ночам видны были
вспышки разрывов. В темноте это напоминало зарницы; только ночи были
прохладные, и в воздухе не чувствовалось приближения грозы.
Иногда в темноте мы слышали, как под нашими окнами проходят
войска и тягачи везут мимо нас орудия. Ночью движение на дороге усиливалось,
шло много мулов с ящиками боеприпасов по обе стороны вьючного седла, ехали
серые грузовики, в которых сидели солдаты, и другие, с грузом под брезентовой
покрышкой, подвигавшиеся вперед не так быстро. Днем тоже проезжали тягачи с
тяжелыми орудиями на прицепе, длинные тела орудий были прикрыты зелеными
ветками, и поверх тягачей лежали зеленые густые ветки и виноградные лозы. К
северу от нас была долина, а за нею каштановая роща и дальше еще одна гора, на
нашем берегу реки. Ту гору тоже пытались взять, но безуспешно, и осенью, когда
начались дожди, с каштанов облетели все листья, и ветки оголились, и стволы
почернели от дождя. Виноградники тоже поредели и оголились, и все кругом было
мокрое, и бурое, и мертвое по-осеннему. Над рекой стояли туманы, и на горы
наползали облака, и грузовики разбрызгивали грязь на дороге, и солдаты шли
грязные и мокрые в своих плащах; винтовки у них были мокрые, и две кожаные
патронные сумки на поясе, серые кожаные сумки, тяжелые от обойм с тонкими
6,5-миллиметровыми патронами, торчали спереди под плащами так, что казалось,
будто солдаты, идущие по дороге, беременны на шестом месяце.
Проезжали маленькие серые легковые машины, которые шли очень
быстро; обычно рядом с шофером сидел офицер, и еще офицеры сидели сзади. Эти
машины разбрызгивали грязь сильней, чем грузовики, и если один из офицеров был
очень мал ростом и сидел сзади между двумя генералами, и оттого что он был так
мал, лицо его не было видно, а только верх кепи и узкая спина, и если машина
шла особенно быстро, — это, вероятно, был король. Он жил в Удине и почти каждый
день ездил этой дорогой посмотреть, как идут дела, а дела шли очень плохо.
С приходом зимы начались сплошные дожди, а с дождями
началась холера. Но ей не дали распространиться, и в армии за все время умерло
от нее только семь тысяч.
Глава 2
В следующем году было много побед. Была взята гора по ту
сторону долины и склон, где росла каштановая роща, и на плато к югу от равнины
тоже были победы, и в августе мы перешли реку и расположились в Гориции, в
доме, где стены были увиты пурпурной вистарией, и в саду с высокой оградой был
фонтан и много густых тенистых деревьев. Теперь бои шли в ближних горах, меньше
чем за милю от нас. Город был очень славный, а наш дом очень красивый. Река
протекала позади нас, и город заняли без всякого труда, но горы за ним не
удавалось взять, и я был очень рад, что австрийцы, как видно, собирались
вернуться в город когда-нибудь, если окончится война, потому что они
бомбардировали его не так, чтобы разрушить, а только слегка, для порядка.
Население оставалось в городе, и там были госпитали, и кафе, и артиллерия в
переулках, и два публичных дома — один для солдат, другой для офицеров; и когда
кончилось лето и ночи стали прохладными, бои в ближних горах, помятое снарядами
железо моста, разрушенный туннель у реки, на месте бывшего боя, деревья вокруг
площади и двойной ряд деревьев вдоль улицы, ведущей на площадь, — все это и то,
что в городе были девицы, что король проезжал мимо на своей серой машине и
теперь можно было разглядеть его лицо и маленькую фигурку с длинной шеей и
седую бородку пучком, как у козла, — все это, и неожиданно обнаженная
внутренность домов, у которых снарядом разрушило стену, штукатурка и щебень в
садах, а иногда и на улице, и то, что на Карсо дела шли хорошо, сильно отличало
осень этого года от прошлой осени, когда мы стояли в деревне. Война тоже стала
другая.
Дубовый лес на горе за городом погиб. Этот лес был зеленый
летом, когда мы пришли в город, но теперь от него остались только пни и
расщепленные стволы, и земля была вся разворочена, и однажды, под конец осени,
с того места, где прежде был дубовый лес, я увидел облако, которое надвигалось
из-за горы. Оно двигалось очень быстро, и солнце стало тускло-желтое, и потом
все сделалось серым, и небо заволокло, и облако спустилось на гору, и вдруг
накрыло нас, и это был снег. Снег падал косо по ветру, голая земля скрылась под
ним, так что только пни деревьев торчали, снег лежал на орудиях, и в снегу были
протоптаны дорожки к отхожим местам за траншеями.
