В комнате было темно, и вестовой, который все время сидел в
ногах постели, встал и пошел его проводить. Священник мне очень нравился, и я
желал ему когда-нибудь возвратиться в Абруццы. В офицерской столовой ему
отравляли жизнь, и он очень мило сносил это, но я думал о том, какой он у себя
на родине. В Капракотта, рассказывал он, в речке под самым городом водится форель.
Запрещено играть на флейте по ночам. Молодые люди поют серенады, и только
играть на флейте запрещено. Я спросил — почему. Потому что девушкам вредно
слушать флейту по ночам. Крестьяне зовут вас «дон» и снимают при встрече шляпу.
Его отец каждый день охотится и заходит поесть в крестьянские хижины. Там это
за честь считают. Иностранцу, чтобы получить разрешение на охоту, надо
представить свидетельство, что он никогда не подвергался аресту. На
Гран-Сассо-д`Италиа водятся медведи, но это очень далеко. Аквила — красивый
город. Летом по вечерам прохладно, а весна в Абруццах самая прекрасная во всей
Италии. Но лучше всего осень, когда можно охотиться в каштановых рощах. Дичь
очень хороша, потому что питается виноградом. И завтрака с собой никогда не
нужно брать, крестьяне считают за честь, если поешь у них в доме вместе с ними.
Немного погодя я заснул.
Глава 12
Палата была длинная, с окнами по правой стене и дверью в
углу, которая вела в перевязочную. Один ряд коек, где была и моя, стоял вдоль
стены, напротив окон, а другой — под окнами, напротив стены. Лежа на левом
боку, я видел дверь перевязочной. В глубине была еще одна дверь, в которую
иногда входили люди. Когда у кого-нибудь начиналась агония, его койку
загораживали ширмой так, чтобы никто не видел, как он умирает, и только башмаки
и обмотки врачей и санитаров видны были из-под ширмы, а иногда под конец
слышался шепот. Потом из-за ширмы выходил священник, и тогда санитары снова
заходили за ширму и выносили оттуда умершего, с головой накрытого одеялом, и
несли его вдоль прохода между койками, и кто-нибудь складывал ширму и убирал
ее.
В это утро палатный врач спросил меня, чувствую ли я себя в
силах завтра выехать. Я сказал, что да. Он сказал, что в таком случае меня
отправят рано утром. Для меня лучше, сказал он, совершить переезд теперь, пока
еще не слишком жарко.
Когда поднимали с койки, чтобы нести в перевязочную, можно
было посмотреть в окно и увидеть новые могилы в саду. Там, у двери, выходящей в
сад, сидел солдат, который мастерил кресты и писал на них имена, чины и
названия полка тех, кто был похоронен в саду. Он также выполнял поручения
раненых и в свободное время сделал мне зажигалку из пустого патрона от
австрийской винтовки. Врачи были очень милые и казались очень опытными. Им
непременно хотелось отправить меня в Милан. Нас торопились всех выписать и
отправить в тыл, чтобы освободить все койки к началу наступления.
Вечером, накануне моего отъезда из полевого госпиталя,
пришел Ринальди и с ним наш главный врач. Они сказали, что меня отправляют в
Милан, в американский госпиталь, который только что открылся. Ожидалось
прибытие из Америки нескольких санитарных отрядов, и этот госпиталь должен был
обслуживать их и всех других американцев в итальянской армии. В Красном Кресте
их было много. Соединенные Штаты объявили войну Германии, но не Австрии.
