— До свидания. Говорят, австрийцы собираются наступать, но я
не думаю. Не хочу думать. Во всяком случае, это будет не здесь. Джино вам все расскажет.
Телефонная связь теперь налажена.
— Я буду часто звонить.
— Непременно. Покойной ночи. Не давайте Ринальди так много
пить.
— Постараюсь.
— Покойной ночи, священник.
— Покойной ночи.
Он ушел в свой кабинет.
Глава 26
Я подошел к двери и выглянул на улицу. Дождь перестал, но
был сильный туман.
— Может быть, посидим у меня в комнате? — предложил я
священнику.
— Только я очень скоро должен идти.
— Все равно, пойдемте.
Мы поднялись по лестнице и вошли в мою комнату. Я прилег на
постель Ринальди. Священник сел на койку, которую вестовой приготовил для меня.
В комнате было темно.
— Как же вы себя все-таки чувствуете? — спросил он.
— Хорошо. Просто устал сегодня.
— Вот и я устал, хотя, казалось бы, не от чего.
— Как дела на войне?
— Мне кажется, война скоро кончится. Не знаю почему, но у
меня такое чувство.
— Откуда оно у вас?
— Вы заметили, как изменился наш майор? Словно притих.
Многие теперь так.
— Я и сам так, — сказал я.
— Лето было ужасное, — сказал священник. В нем появилась
уверенность, которой я за ним не знал раньше. — Вы себе не представляете, что
это было.
Только тот, кто побывал там, может себе это представить.
Этим летом многие поняли, что такое война. Офицеры, которые, казалось, не
способны понять, теперь поняли.
— Что же должно произойти? — я поглаживал одеяло ладонью.
— Не знаю, но мне кажется, долго так продолжаться не может.
— Что же произойдет?
— Перестанут воевать.
— Кто?
— И те и другие.
— Будем надеяться, — сказал я.
— Вы в это не верите?
— Я не верю в то, что сразу перестанут воевать и те и
другие.
— Да, конечно. Это было бы слишком хорошо. Но когда я вижу,
что делается с людьми, мне кажется, так продолжаться не может.
— Кто выиграл летнюю кампанию?
— Никто.
— Австрийцы выиграли, — сказал я. — Они не отдали итальянцам
Сан-Габриеле. Они выиграли. Они не перестанут воевать.
— Если у них такие же настроения, как у нас, могут и
перестать. Они ведь тоже прошли через все это.
— Тот, кто выигрывает войну, никогда не перестанет воевать.
— Вы меня обескураживаете.
— Я только говорю, что думаю.
— Значит, вы думаете, так оно и будет продолжаться? Ничего
не произойдет?
— Не знаю. Но думаю, что австрийцы не перестанут воевать,
раз они одержали победу. Христианами нас делает поражение.
— Но ведь австрийцы и так христиане — за исключением
босняков.
— Я не о христианской религии говорю. Я говорю о
христианском духе.
Он промолчал.
— Мы все притихли, потому что потерпели поражение. Кто
знает, каким был бы Христос, если бы Петр спас его в Гефсиманском саду.
— Все таким же.
— Не уверен, — сказал я.
— Вы меня обескураживаете, — повторил он. — Я верю, что
должно что-то произойти, и молюсь об этом. Я чувствую, как оно надвигается.
— Может, что-нибудь и произойдет, — сказал я. — Но только с
нами. Если б у них были такие же настроения, как у нас, тогда другое дело. Но
они побили нас. У них настроения другие.
— У мн??гих из солдат всегда были такие настроения. Это вовсе
не потому, что они теперь побиты.
— Они были побиты с самого начала. Они были побиты тогда,
когда их оторвали от земли и надели на них солдатскую форму. Вот почему
крестьянин мудр — потому что он с самого начала потерпел поражение. Дайте ему
власть, и вы увидите, что он по-настоящему мудр.
Он ничего не ответил. Он думал.
— И у меня тоже тяжело на душе, — сказал я. — Потому-то я
стараюсь не думать о таких вещах. Я о них не думаю, но стоит мне начать
разговор, и это само собой приходит мне в голову.
— А я ведь надеялся на что-то.
— На поражение?
— Нет. На что-то большее.
— Ничего большего нет. Разве только победа. Но это, может
быть, еще хуже.
— Долгое время я надеялся на победу.
— Я тоже.
— А теперь — сам не знаю.
— Что-нибудь должно быть, или победа, или поражение.
— В победу я больше не верю.
— И я не верю. Но я не верю и в поражение. Хотя, пожалуй,
это было бы лучше.
— Во что же вы верите?
— В сон, — сказал я. Он встал.
— Простите, что я отнял у вас столько времени. Но я так
люблю с вами беседовать.
— Мне тоже очень приятно беседовать с вами. Это я просто так
сказал насчет сна, в шутку.
Я встал, и мы за руку попрощались в темноте.
— Я теперь ночую в триста седьмом, — сказал он.
— Завтра с утра я уезжаю на пост.
— Мы увидимся, когда вы вернетесь.
— Тогда погуляем и поговорим. — Я проводил его до двери.
— Не спускайтесь, — сказал он. — Как приятно, что вы снова
здесь. Хотя для вас это не так приятно. — Он положил мне руку на плечо.
— Для меня это неплохо, — сказал я. — Покойной ночи.
— Покойной ночи. Ciao!
— Ciao! — сказал я. Мне до смерти хотелось спать.
Глава 27
Я проснулся, когда пришел Ринальди, но он не стал
разговаривать, и я снова заснул. Утром, еще до рассвета, я оделся и уехал.
Ринальди не проснулся, когда я выходил из комнаты.
