— Самое неподходящее для этого место. Не покупайте ничего. Я
вам дам все, что нужно. Я вас так разодену, что вы будете неотразимы. Идите вон
туда, в гардеробную. Там есть стенной шкаф. Берите все, что вам понравится. И
ничего вам не нужно покупать, дорогой мой.
— Я бы все-таки охотнее купил, Сим.
— Дорогой мой, мне гораздо легче отдать вам все, что я имею,
чем идти за покупками. У вас есть паспорт? Без паспорта вы далеко не уедете.
— Да. Мой старый паспорт при мне.
— Тогда одевайтесь, дорогой мой, и вперед, в добрую старую
Гельвецию.
— Это все не так просто. Мне еще нужно в Стрезу.
— Чего же лучше, дорогой мой! А там в лодочку — и прямым
сообщением на другую сторону. Если б не мое пение, я поехал бы с вами. И поеду.
— Вы там можете перейти на тирольский фальцет.
— И перейду, дорогой мой. Хотя ведь я умею петь. В этом-то и
странность.
— Головой ручаюсь, что вы умеете петь.
Он откинулся назад и закурил еще сигарету.
— Головой лучше не ручайтесь. Хотя все-таки я умею петь. Это
очень забавно, но я умею петь. Я люблю петь. Послушайте. — Он зарычал из
«Африканки»; шея его напружилась, жилы вздулись. — Я умею петь, — сказал он. —
А там как им угодно.
Я посмотрел в окно.
— Я пойду отпущу экипаж.
— Возвращайтесь скорее, дорогой мой, и сядем завтракать.
Он встал с постели, выпрямился, глубоко вдохнул воздух и
начал делать гимнастические упражнения. Я сошел вниз и расплатился с кучером.
Глава 34
В штатском я чувствовал себя как на маскараде. Я очень долго
носил военную форму, и мне теперь не хватало ощущения подтянутости в одежде.
Брюки словно болтались. Я взял в Милане билет до Стрезы. Я купил себе новую
шляпу. Шляпу Сима я не мог надеть, но костюм был очень хороший. От него пахло
табаком, и когда я сидел в купе и смотрел в окно, у меня было такое чувство,
что моя новая шляпа очень новая, а костюм очень старый. Настроение у меня было
тоскливое, как мокрый ломбардский ландшафт за окном. В купе сидели какие-то
летчики, которые оценили меня не слишком высоко. Они избегали смотреть на меня
и подчеркивали свое презрение к штатскому моего возраста. Я не чувствовал себя
оскорбленным. В прежнее время я бы оскорбил их и затеял драку. Они сошли в
Галларате, и я был рад, что остался один. У меня была газета, но я не читал ее,
потому что не хотел читать о войне. Я решил забыть про войну. Я заключил
сепаратный мир. Я чувствовал себя отчаянно одиноким и был рад, когда поезд
прибыл в Отрезу.
На вокзале я ожидал увидеть комиссионеров из отелей, но ни
одного не было. Сезон уже давно окончился, и поезд никто не встречал. Я вышел
из вагона со своим чемоданом, — это был чемодан Сима, очень легкий, потому что
в нем не было ничего, кроме двух сорочек, — и постоял на перроне под дождем,
пока поезд не тронулся. Я спросил у одного из вокзальных служащих, не знает ли
он, какие отели еще открыты. «Гранд-отель» был открыт, и «Дез`иль-Борроме», и
несколько маленьких отелей, которые не закрывались круглый год. Я пошел под
дождем к «Дез`иль-Борроме», с чемоданом в руке. Я увидел проезжавший по улице
экипаж и сделал знак кучеру. Лучше было приехать в экипаже. Мы подкатили к
подъезду большого отеля, и портье вышел навстречу с зонтиком и был очень
вежлив.
Я выбрал хороший номер. Он был большой и светлый, с видом на
озеро. Над озером низко нависли тучи, но я знал, что при солнечном свете оно
очень красиво. Я оказал, что ожидаю свою жену. В номере стояла большая
двуспальная кровать, letto matrimoniale [супружеское ложе (итал.)], с атласным
одеялом. Это был очень шикарный отель. Я прошел по длинному коридору и потом по
широкой лестнице спустился в бар. Бармен был мой старый знакомый, и я сидел на
высоком табурете и ел соленый миндаль и хрустящий картофель. Мартини был
холодный и чистый на вкус.
— Что вы здесь делаете, in borghese? [в штатском (итал.)] —
спросил бармен, смешивая мне второй мартини.
— Я в отпуску. Получил отпуск для поправления здоровья.
— Здесь сейчас пусто. Не знаю, почему не закрывают отель.
— Как ваша рыбная ловля?
— Я поймал несколько великолепных форелей. В это время года
часто попадаются великолепные форели.
— Вы получили табак, который я вам послал?
— Да. А вы не получили моей открытки?
Я засмеялся. Мне не удалось достать ему этот табак. Речь шла
об американском трубочном табаке, но мои родные перестали посылать его, или его
где-нибудь задерживали. Во всяком случае, я его больше не получал.
— Я вам достану где-нибудь, — сказал я. — Скажите, вы не
встречали в городе двух молодых англичанок? Они приехали позавчера.
— У нас в отеле таких нет.
— Они сестры из военного госпиталя.
— Двух сестер милосердия я видел. Погодите минуту, я узнаю,
где они остановились.
— Одна из них — моя жена. Я приехал сюда, чтобы встретиться
с ней.
— А другая — моя жена.
— Я не шучу.
— Простите за глупую шутку, — сказал он. — Я не понял.
Он вышел и довольно долго не возвращался. Я ел маслины,
соленый миндаль и хрустящий картофель и в зеркале позади стойки видел себя в
штатском. Наконец бармен вернулся.
— Они в маленьком отеле возле вокзала, — сказал он.
— А что, сандвичи у вас есть?
— Я сейчас позвоню. Тут, видите ли, ничего нет, потому что
нет народу.
— У вас совсем пусто?
— Ну, кое-кто есть, конечно.
Принесли сандвичи, и я съел три штуки и выпил еще мартини.
Никогда я не пил ничего холоднее и чище. Вкус мартини вернул мне самочувствие
цивилизованного человека. Я слишком долго питался красным вином, хлебом, сыром,
скверным кофе и граппой. Я сидел на высоком табурете в приятном окружении
красного дерева, бронзы и зеркал и ни о чем не думал. Бармен задал мне какой-то
вопрос.
— Не надо говорить о войне, — сказал я.
Война была где-то очень далеко. Может быть, никакой войны и
не было. Здесь не было войны. Я вдруг понял, что для меня она кончилась. Но у
меня не было чувства, что она действительно кончилась. У меня было такое
чувство, как у школьника, который сбежал с уроков и думает о том, что сейчас
происходит в школе.
