— Я не боюсь. Только бы вот такси скорее приехало.
Мы услышали шум машины на улице и увидели свет от фар. Такси
подъехало к крыльцу, и я помог Кэтрин сесть, а шофер поставил чемодан на
переднее сиденье.
— В больницу, — сказал я.
Мы выехали на мостовую и стали подниматься в гору.
Когда мы подъехали к больнице, я взял чемодан, и мы вошли.
Внизу за конторкой сидела женщина, которая записала в книгу имя и фамилию
Кэтрин, возраст, адрес, сведения о родственниках и о религии. Кэтрин сказала,
что у нее нет никакой религии, и женщина поставила против этого слова в книге
черточку. Кэтрин сказала, что ее фамилия Генри.
— Я отведу вас в палату, — сказала женщина.
Мы поднялись на лифте. Женщина остановила лифт, и мы вышли и
пошли за ней по коридору. Кэтрин крепко держалась за мою руку.
— Вот это ваша палата, — сказала женщина. — Пожалуйста,
раздевайтесь и ложитесь в постель. Вот вам ночная сорочка.
— У меня есть ночная сорочка, — сказала Кэтрин.
— Вам удобнее будет в этой, — сказала женщина.
Я вышел и сел на стул в коридоре.
— Теперь можете войти, — сказала сестра, стоя в дверях.
Кэтрин лежала на узкой кровати, в простой ночной сорочке с
квадратным вырезом, сделанной, казалось, из простого холста. Она улыбнулась
мне.
— Теперь уже у меня хорошие схватки, — сказала она.
Сестра держала ее руку и следила за схватками по часам.
— Вот сейчас была сильная, — сказала Кэтрин. Я видел это по
ее лицу.
— Где доктор? — спросил я у сестры.
— Спит внизу. Он придет, когда нужно будет. Я должна кое-что
сделать madame, — сказала сестра. — Будьте добры, выйдите опять.
Я вышел в коридор. Коридор был пустой, с двумя окнами и
рядом затворенных дверей по всей длине. В нем пахло больницей. Я сидел на
стуле, и смотрел в пол, и молился за Кэтрин.
— Можете войти, — сказала сестра. Я вошел.
— Это ты, милый? — сказала Кэтрин.
— Ну, как?
— Теперь уже совсем часто.
Ее лицо исказилось. Потом она улыбнулась.
— Вот это была настоящая. Пожалуйста, сестра, подложите мне
опять руку под спину.
— А вам так легче? — спросила сестра.
— Ты теперь уходи, милый, — сказала Кэтрин. — Иди поешь
чего-нибудь. Сестра говорит, это может тянуться очень долго.
— Первые роды обычно бывают затяжные, — сказала сестра.
— Пожалуйста, иди поешь чего-нибудь, — сказала Кэтрин. — Я
себя хорошо чувствую, правда.
— Я еще немного побуду, — сказал я.
Схватки повторялись совершенно регулярно, потом пошли реже.
Кэтрин была очень возбуждена. Когда ей было особенно больно, она говорила, что
схватка хорошая. Когда схватки стали слабее, она была разочарована и смущена.
— Ты уходи, милый, — сказала она. — При тебе мне как-то
несвободно. — Ее лицо исказилось. — Вот. Эта уже была лучше. Я так хочу быть
хорошей женой и родить без всяких фокусов. Пожалуйста, иди позавтракай, милый,
а потом приходи опять. Я не буду скучать без тебя. Сестра такая славная.
— У вас вполне хватит времени позавтракать, — сказала
сестра.
— Хорошо, я пойду. До свидания, дорогая.
— До свидания, — сказала Кэтрин. — Позавтракай как следует,
за меня тоже.
— Где тут можно позавтракать? — спросил я сестру.
— На нашей улице, у самой площади, есть кафе, — сказала она.
— Там должно быть открыто.
Уже светало. Я дошел пустой улицей до кафе. В окнах горел
свет. Я вошел и остановился у оцинкованной стойки, и старик буфетчик подал мне
стакан белого вина и бриошь. Бриошь была вчерашняя. Я макал ее в вино и потом
еще выпил чашку кофе.
— Что вы тут делаете в такой ранний час? — спросил старик.
— У меня жена рожает в больнице.
— Вот как! Ну, желаю счастья.
— Дайте мне еще стакан вина.
Он налил, слишком сильно наклонив бутылку, так что немного
пролилось на стойку. Я выпил, расплатился и вышел. На улице у всех домов стояли
ведра с отбросами в ожидании мусорщика. Одно ведро обнюхивала собака.
— Чего тебе там нужно? — спросил я и наклонился посмотреть,
нет ли в ведре чего-нибудь для нее; сверху была только кофейная гуща, сор и
несколько увядших цветков.
— Ничего нет, пес, — сказал я. Собака перешла на другую
сторону. Придя в больницу, я поднялся по лестнице в тот этаж, где была Кэтрин,
и по коридору. дошел до ее дверей. Я постучался. Никто не отвечал. Я открыл
дверь; палата была пуста, только чемодан Кэтрин стоял на стуле и на крючке
висел ее халатик. Я вышел в коридор и стал искать кого-нибудь. Я увидел другую
сестру.
— Где madame Генри?
— Только что какую-то даму взяли в родильную.
— Где это?
— Пойдемте, я вам покажу.
Она повела меня в конец коридора. Дверь родильной была
приотворена. Я увидел Кэтрин на столе, покрытую простыней. У стола стояла
сестра, а с другой стороны, возле каких-то цилиндров — доктор. Доктор держал в
руке резиновую маску, прикрепленную к трубке.
— Я дам вам халат, и вы сможете войти, — сказала сестра. —
Идите, пожалуйста, сюда.
Она надела на меня белый халат и заколола его сзади у ворота
английской булавкой.
— Теперь можете войти, — сказала она. Я вошел в комнату.
— Это ты, милый? — сказала Кэтрин напряженным голосом. —
Что-то дело не двигается.
— Вы monsieur Генри? — спросил доктор.
— Да. Как тут у вас, доктор?
— Все идет очень хорошо, — сказал доктор. — Мы перешли сюда,
чтобы можно было давать газ во время схваток.
— Дайте, — сказала Кэтрин.
Доктор накрыл ее лицо резиновой маской и повернул какой-то
диск, и я увидел, как Кэтрин глубоко и быстро задышала. Потом она оттолкнула
маску. Доктор выключил аппарат.
— Не очень сильная. Вот недавно была одна очень сильная.
Доктор сделал так, что меня как будто не было. Правда, доктор? — у нее был
странный голос. Он повысился на слове «доктор». Доктор улыбнулся.
