— Дайте, — сказала Кэтрин. Она крепко прижала резину к лицу
и быстро дышала. Я ??слышал, как она слегка застонала. Потом она сдвинула маску
и улыбнулась.
— Эта была сильнее, — сказала она. — Это была очень сильная.
Ты не беспокойся, милый. Уходи. Позавтракай еще раз.
— Я побуду здесь, — сказал я.
* * *
Мы поехали в больницу около трех часов утра. В полдень
Кэтрин все еще была в родильной. Схватки опять стали слабее. Вид у нее был
очень усталый и измученный, но она все еще бодрилась.
— Никуда я не гожусь, милый, — сказала она. — Так обидно. Я
думала, у меня все пройдет очень легко. А теперь — вот, опять… — она протянула
руку за маской и положила ее себе на лицо. Доктор повернул диск и следил за
ней. Схватка скоро кончилась.
— Эта так себе, — сказала Кэтрин. — Она улыбалась. — Мне
ужасно нравится этот газ. Чудесная вещь!
— Мы возьмем немного домой, — сказал я.
— {Сейчас еще будет}, — сказала Кэтрин торопливо. Доктор
повернул диск и посмотрел на часы.
— Какой теперь промежуток между схватками? — спросил я.
— Около минуты.
— Вы не голодны?
— Я сейчас пойду завтракать, — сказал он.
— Вам непременно нужно поесть, доктор, — сказала Кэтрин. —
До чего мне обидно, что я так долго вожусь. Может быть, мой муж сумеет давать
мне газ пока?
— Если хотите, — сказал доктор. — Будете поворачивать до
цифры два.
— Понимаю, — сказал я. На диске была стрелка, и он вращался
с помощью рычажка.
— {Дайте}, — сказала Кэтрин. Она крепко прижала маску к
лицу. Я повернул диск до цифры два, а когда Кэтрин отняла маску, повернул его
назад. Я был очень рад, что доктор дал мне занятие.
— Это ты давал газ, милый? — спросила Кэтрин. Она погладила
мою руку.
— Я.
— Какой ты хороший!
Она была немного пьяна от газа.
— Я поем в соседней комнате, — сказал доктор. — Чуть что —
вы можете меня позвать.
Я смотрел, как он ест; потом, немного погодя, я увидел, что
он прилег и курит папиросу. Время шло. Кэтрин все больше уставала.
— Как ты думаешь, я все-таки сумею родить? — спросила она.
— Конечно, сумеешь.
— Я стараюсь, как только могу. Я толкаю, но оно опять
уходит. {Сейчас будет. Дай скорей}.
В два часа я вышел и пошел поесть. В кафе было несколько
человек, и на столиках стоял кофе и рюмки с киршвассером. Я сел за столик.
— Что у вас есть? — спросил я кельнера.
— Второй завтрак уже кончился.
— Разве нет порционных блюд?
— Можно приготовить choucroute. [кислая капуста (франц.)]
— Дайте choucroute и пива.
— Кружку или полкружки?
— Полкружки светлого.
Кельнер принес порцию Sauerkraut [кислая капуста (нем.)] с
ломтиком ветчины сверху и сосиской, зарытой в горячую, пропитанную вином
капусту. Я ел капусту и пил пиво. Я был очень голоден. Я смотрел на публику за
столиками кафе. За одним столиком играли в карты. Двое мужчин за соседним
столиком разговаривали и курили. Кафе было полно дыма. За цинковой стойкой, где
я завтракал утром, было теперь трое: старик, полная женщина в черном платье,
которая сидела у кассы и следила за всем, что подается на столики, и мальчик в
фартуке. Я думал о том, сколько у этой женщины детей и как она их рожала.
Покончив с choucroute, я пошел назад, в больницу. На улице
было теперь совсем чисто. Ведер с отбросами не было. День был облачный, но
солнце старалось пробиться. Я поднялся в лифте, вышел и пошел по коридору в
комнату Кэтрин, где я оставил свой белый халат. Я надел его и заколол сзади у
ворота. Я посмотрел в зеркало и подумал, что я похож на бородатого шарлатана. Я
пошел по коридору в родильную. Дверь была закрыта, и я постучал. Никто не
ответил; тогда я повернул ручку и вошел. Доктор сидел возле Кэтрин. Сестра
что-то делала на другом конце комнаты.
— Вот ваш муж, — сказал доктор.
— Ах, милый, доктор такой чудный! — сказала Кэтрин очень
странным голосом. — Он мне рассказывал такой чудный анекдот, а когда было уж
очень больно, он сделал так, что меня как будто совсем не стало. Он чудный. Вы
чудный, доктор.
— Ты пьяна, — сказал я.
— Я знаю, — сказала Кэтрин. — Только не нужно говорить об
этом. — Потом: — {Дайте скорее. Дайте скорее.}
Она вцепилась в маску и дышала часто и прерывисто, так что в
респираторе щелкало. Потом она глубоко вздохнула, и доктор протянул левую руку
и снял с нее маску.
— Эта была очень сильная, — сказала Кэтрин. У нее был очень
странный голос. — Теперь я уже не умру, милый. Я уже прошла через самое
опасное, когда я могла умереть. Ты рад?
— Вот и не возвращайся туда опять.
— Не буду. Впрочем, я не боюсь этого. Я не умру, милый.
— Вы такой глупости не сделаете, — сказал доктор. — Вы не
умрете и не оставите вашего мужа одного.
— Нет, нет. Я не умру. Я не хочу умирать. Это глупо —
умереть. Вот опять. {Дайте скорее}.
Немного погодя доктор сказал:
— Выйдите на несколько минут, мистер Генри, я исследую вашу
жену.
— Он хочет посмотреть, как двигается дело, — сказала Кэтрин.
— Ты потом приходи назад. Можно, доктор?
— Да, — сказал доктор. — Я за ним пошлю, когда можно будет.
Я вышел из родильной и пошел по коридору в палату, куда
должны были привезти Кэтрин после того, как родится ребенок. Я сел на стул и
огляделся по сторонам. В кармане у меня лежала газета, которую я купил, когда
ходил завтракать, и я стал читать ее. За окном уже темнело, и я зажег свет,
чтобы можно было читать. Немного погодя я перестал читать и погасил свет и
смотрел, как темнеет за окном. Странно, почему доктор не посылает за мной.
Может быть, это лучше, что я ушел оттуда. Он, видимо, хотел, чтобы я ушел. Я
посмотрел на часы. Если еще десять минут никто не придет, я все равно вернусь
туда.
