— Да, конечно. — Беттина глубоко затянулась. — Многим это очень нравится. Представляешь, провести вечер в центре. Многие приглашают на вечер подруг или друзей. Прислуге отведена комната рядом со спальней Себастьяна. В комнате есть компьютер с выходом в Интернет с массой игр. Есть телевизор и видео. Можно позвонить в пиццерию и заказать пиццу. В общем, там нормально. Но в другие комнаты заходить нельзя. Впрочем, это и невозможно, потому что двери заперты и есть охранная сигнализация. Это и неудивительно. Я однажды была с Катрин в ее доме. Там полно старинных картин и всякого антиквариата.
— Значит, ты в свободное время тоже иногда забираешь Себастьяна? — спросил Рейне.
Беттина покачала головой:
— Нет, теперь больше не забираю.
Она стряхнула на землю огонек сигареты, растоптала его ногой, потом встала и бросила окурок в пластиковую урну.
Когда она вернулась к скамейке, Рейне сказал:
— Мать знает, что девушки часто перепоручают свою работу другим? Для мальчика не очень хорошо, что няни все время меняются.
Рейне был возмущен до глубины души.
— Катрин не волнует, кто именно заберет Себастьяна до закрытия сада. Лишь бы забрали, до остального ей нет дела. Однажды случилось так, что его не забрал никто. Я сидела с ним в саду до семи часов, а потом мне стало ясно: что-то не сложилось. Никто не подходил к телефону и не отвечал по мобильному. Я оставила сообщение на голосовой почте и забрала Себастьяна домой. Около двенадцати позвонил Юхан, его отец, сказал, что у них что-то случилось, и попросил оставить Себастьяна на ночь, а утром отвести его в садик. Естественно, я согласилась. Себастьян чудный мальчишка. Храбрее его нет никого в нашем детском саду. Я вообще никогда не встречала такого отважного ребенка. Катрин и Юхан были мне очень благодарны. На следующий день они пришли за сыном вдвоем, а я получила изрядную сумму за труды. Они спросили, не могла бы я иногда забирать Себастьяна и отводить его к ним домой. Так я попала в список Катрин.
— Но ты говоришь, что больше его не забираешь?
— Нет. Когда я забрала его во второй раз, пришли две другие няни со своими друзьями. Им очень не понравилось, что я тоже была в списке, так как они считали, что это их работа. Они остались, уселись перед телевизором и включили компьютер, словно были у себя дома. Они ели и пили, оставили в комнате пустые пивные бутылки и коробки из-под пиццы. Я с Себастьяном заперлась в его спальне, так как отвечала за него перед матерью. Утром мне пришлось убрать комнату, чтобы Катрин ничего не заметила, но она, скорее всего, ничего не заметила бы, так как в ту комнату заходит только уборщица. Эти ребята нацарапали свастики и всякое такое на компьютерном столике, и я поставила сверху клавиатуру. Прежде чем уйти, одна из девушек сказала, что я могу записаться в их список и тогда буду получать половину платы, а остальное отдавать им. Но когда Катрин спросила меня, не был ли в квартире кто-нибудь, помимо меня, я ответила, что нет. Эти типы были не очень-то симпатичны, понимаешь? Бритоголовые, в кованых сапогах. Когда Катрин позвонила в следующий раз, я сказала, что у меня нет времени.
Рейне не хотел верить своим ушам. Беттина описывала ему настоящую мафию нянек. Рассказала она родителям Себастьяна о той компании?
Беттина сжала губы и пожала плечами:
— Я намекнула Катрин, когда отказывалась. Но думаю, что она ничего не поняла. Она просто ничего не хочет слушать. Она не слышит, даже когда ей все четко рассказывают.
— А отец? Ему что, безразличен собственный сын?
Беттина снова пожала плечами:
— У них, понимаешь, такая работа… наверное, в такой жизни детям просто не остается места.
— Значит, им вообще нельзя было заводить ребенка! Она плохие родители!
Рейне заговорил громче, чем допускали приличия, и, так как Беттина ничего ему не ответила, взял себя в руки и успокоился.
— Меня это, конечно, не касается. Но очень жалко такого милого мальчишку.
— Мне кажется, он от этого не страдает, — возразила Беттина. — Он всегда очень веселый и приветливый. Иногда мне, правда, кажется, что он чересчур мил. Например, он всех обнимает. Мне кажется, что это ненормально. Все-таки дети обычно сдержанно относятся к незнакомым людям.
Тем временем родители забрали всех детей. Три воспитательницы складывали трехколесные велосипеды и другие принадлежности в красный домик. Беттина встала, чтобы пойти и помочь им.
— Мне пора идти, — сказала она и надела рюкзачок. — Я постараюсь перевести твое письмо. Но не обещаю, что сделаю это к завтрашнему утру. Наверное, мне понадобится пара дней. Я бываю здесь каждый день, если нет дождя.
Глава 2
Ангела сидела в гостиной, держа на коленях Бьярне. В последние дни малышу стало лучше, и врачи разрешили ему пару дней побыть дома. Ручка была туго перебинтована. Под бинтом в вене был оставлен катетер для вливания питательных растворов — чтобы не пришлось лишний раз колоть вену.
С тех пор как Бьярне появился дома — а это произошло вчера, — Ангела не взяла в рот ни крошки сладкого. Собственно, она вообще ничего не ела — просто сидела на диване и смотрела на Бьярне.
Ребенку было уже два года, но он не выглядел на этот возраст. Кожа да кости, большая голова и глубоко запавшие глаза. Именно так выглядел на фотографии тот мальчик до лечения. После того же, как побывал у доктора Перейры, он стал пухлым, розовощеким здоровым карапузом.
Рейне сидел на кухне и рассеянно перелистывал ежедневную газету. С кухни была видна прихожая и щель для почты. Он постоянно смотрел на эту прорезь, с тех пор как отослал в Бразилию переведенное Беттиной письмо. Ангеле он не стал ничего говорить, чтобы заранее не будить в ней надежду, возможно напрасную.
Рейне скользил глазами по заголовкам: «Продолжается автоматизация банков», «Новые наводнения в Великобритании», «Филиппинские террористы потребовали выкуп за похищенных туристов». Сегодня он наугад схватил вторую часть газеты, посвященную экономике и внешней политике, хотя обычно читал только первые страницы. Но он не хотел упускать из виду почтовую щель только ради того, чтобы пойти за газетой.
Он услышал скрежет старого лифта, остановившегося на верхнем этаже. Потом раздались торопливые шаги и хлопанье крышек почтовых прорезей в дверях. Почтальон, спускаясь с этажа на этаж, разносил почту.
Рейне отложил газету. В полном отчаянии он замер на месте, не отрывая глаз от поблескивавшего в темноте латунного квадрата на двери. Правильно ли он написал адрес? Дошло ли его письмо? Получает ли известный врач письма лично, или их сначала просматривает секретарь? Не выбросила ли она его письмо в корзину? Знает ли доктор английский? Готов ли он взяться за лечение Бьярне и сколько это будет стоить?
Шаги почтальона слышались уже на их этаже. Прорезь открылась и снова закрылась с металлическим щелчком. Что-то упало на ковер в прихожей.
