Я спохватился, здесь же тоже люди, хоть и монахи, быстро начал создавать простые глиняные кружки, но заполнял их лучшим вином, а на широкое блюдо выложил тончайшие ломтики сыра всех сортов, какие только сам когда-либо пробовал.
Отец Ромуальд с удовлетворенным видом потер ладони.
– Хорошо… А то я уж подумал, что ты потерял это умение в своих дальних странствиях.
Они быстро разобрали кружки, Гвальберт и Ромуальд сразу припали к питию, как кони на водопое, отец Мальбрах сперва понюхал, посмотрел на меня с вопросом в глазах.
– А это точно не от дьявола?
– А если от него? – спросил я с интересом.
Он с сожалением посмотрел на поверхность темно-красного вина, на меня, сказал решительно:
– Тогда, вооружившись молитвой, поборюсь с силами ада!
И за два мощных глотка осушил половину содержимого кружки. Над ним посмеивались, а он, чтобы доказать свою решимость сразиться с темными силами, быстро допил до конца, вытер тыльной стороной ладони рот.
Я оглядел их, смотрят с интересом, но не как на героя, а как на парнягу, которому повезло наткнуться на что-то полезное.
– И что? – спросил я. – Да, мне удалось сделать первый шажок для борьбы с Маркусом. А вам? Все еще прячете задницы в пещеры поглубже?
Они переглянулись, Мальбрах ответил мирно:
– Брат паладин, ты слишком резок…
– Он просто молод, – вступился за меня Гвальберт, но прозвучало это так, что, дескать, он ж еще дурак, на его голове еще поленницу дров обтесать, а потом еще две корзины орехов расколоть, а сейчас чего хотите…
– Мы не можем укрываться от мира, – сказал я, – он нуждается в нас. Если мы его оставим – он погибнет.
– Хорошие слова, – прогудел отец Ромуальд задумчиво. – Но мы должны на всякий случай спрятать книги понадежнее. Монастырь без библиотеки что крепость без оружия. Книги – наше оружие.
– Кому они нужны, – сказал я уже зло, – если все погибнут?
Отец Муассак повел в мою сторону черными глазами.
– Все когда-то умрем…
– Все умрем, – сказал я гневно, – а те, кто прячется в пещеры, еще и сдохнут!
Отец Ромуальд поморщился.
– Не так пылко…
– Вы так и не поняли, – сказал я. – Задача не в том, уцелеете ли вы или нет, хотя шансы ничтожны, сами знаете… а стоит ли человечество бытия или нет?.. Вы не подумали, что это может быть уже последний прилет Маркуса?
Все насторожились, Ромуальд спросил:
– Ну-ну, что это еще за?..
– Вполне возможно, – сказал я медленно и оглядел всех, слушают ли внимательно, – Господу уже надоело то топить человечество, то жечь огнем… И сказал себе: посылаю этот огненный меч на людей в последний раз! Если и сейчас примут свою судьбу покорно, как овцы какие, то эти создания и не заслуживают жизни. Сотру в пыль все, как саму Землю, Солнце, Луну и планеты со звездами, как и всю вселенную. И потом, может быть, когда-нибудь и где-нибудь попытаюсь сотворить новую, получше.
Видимо, я сказал хорошо, посерьезнели, смотрят остановившимися глазами, побледнели, у отца Мальбраха даже губы стали синими.
Наконец Ромуальд крякнул, ухватил кружку зазевавшегося Смарагда, тот слишком долго смаковал и залпом выпил, после чего широко раскрытыми глазами уставился на меня.
– Страсти какие… ты чего так пугаешь?
– А что, – поинтересовался я. – Не пора ли ему в самом деле с такими ничтожествами так и поступить?
Он потребовал:
– А мы ничтожества?
– А если, – парировал я, – даже не пытаемся защититься? Сразу прячемся по норам? Я бы точно прибил…
– К счастью, брат паладин, – сказал брат Гвальберт с тяжелым сарказмом, – ты не Господь.
– Да, – согласился я, – но создан по его образу и подобию. Так что смотрите на меня и слушайте. Если не окажем Маркусу жестокий прием, Господь совсем разочаруется в нас и сотрет к такой матери!
Смарагд спросил жалко:
– Всех в ад?
Я покачал головой.
– Хуже. Не будет ни рая, ни ада. Ничего не будет.
Он съежился, втянул голову в плечи, остальные смотрят на меня исподлобья, уже злые, но мои слова явно задели и даже встревожили.
– Брат паладин, – сказал мягко отец Мальбрах, – ты еще мало знаешь в этом мире…
– А чего не знаю важного? – спросил я. – Вы собираетесь его разгромить сами? Но что-то я не слышал, что вступите в бой! Ну да, я понимаю…
Он спросил мрачно:
– Да? Что именно?
– Религиозный человек, – ответил я с издевкой, – не станет отвлекаться от молитвы на всего лишь благое дело! Да что там благое, даже ради спасения жизни не станет.
Он покачал головой.
– Ошибаешься, брат паладин. В Священном Писании четко сказано, что тот, кто ради молитвы повредит своему здоровью, тем более – жизни, не войдет в Царство Небесное. Жизнь человека Господь ценит настолько, что ради ее спасения позволяет даже отказаться от Него! Так что ты не прав.
– А как на самом деле?
Он взглянул удивленно.
– Брат паладин… Все верно, сейчас все свободные монахи переносят наши книги и все ценности в самые глубокие пещеры, что не будут затронуты катаклизмом поверхности. Но твое предложение заставить большинство оставить работу и начать готовиться к схватке… Как? Я еще не знаю. Это решат на собрании. Но ты сделал великое дело!
– Мало, – отрезал я.
Он сказал с мягким укором:
– Могло не быть и его. Но теперь, когда известно, где опустится Маркус, есть шанс окружить то место. И либо напасть и победить, либо заставить отступить от людей. Ладно, можем и сами все погибнуть, но и это не зря. Господь примет наши души, ибо мы пытались спасти мир от разрушения!.. Так что ты не совсем прав.
Я сказал с раскаянием:
– Если все так, то я совсем не прав.
Отец Муассак вытащил из складок необъятной рясы и положил перед собой на стол причудливо ограненный кристалл. По стенам сразу пошли радужные сполохи, а на потолке образовался странный круг из трех тесно соприкасающихся колец.
– Видите, – сказал он скромно, однако я ощутил поистине дьявольскую гордыню в его словах, – это камень Ронбера.
Все сразу умолкли, взоры обратились к кристаллу. Я увидел на лицах жадный интерес, спросил осторожно:
– А для чего?
– С его помощью, – пояснил отец Муассак, – можно не уходить в глубокие пещеры. На какое-то время позволяет… я не знаю, как это объяснить, но позволяет… в общем, когда Маркус закончит и улетит, то снова на том же месте…
Он замолчал в затруднении, не зная, как подать нам понятнее, но я сказал живо:
