– В бога я не верую, – сказал он. – Но я
прочту десять раз «Отче наш» и столько же раз «Богородицу», чтобы поймать эту
рыбу. Я дам обет отправиться на богомолье, если я ее и впрямь поймаю. Даю
слово.
Старик стал читать молитву. По временам он
чувствовал себя таким усталым, что забывал слова, и тогда он старался читать
как можно быстрее, чтобы слова выговаривались сами собой. «Богородицу»
повторять легче, чем «Отче наш», – думал он.
– Богородица дева, радуйся, благодатная Мария,
господь с тобою. Благословенна ты в женах, и благословен плод чрева твоего, яко
спаса родила еси души наших. Аминь. – Потом он добавил: – Пресвятая богородица,
помолись, чтобы рыба умерла. Хотя она и очень замечательная.
Прочтя молитву и почувствовав себя куда лучше,
хотя боль нисколько не уменьшилась, а может быть, даже стала сильнее, он
прислонился к обшивке носа и начал машинально упражнять пальцы левой руки.
Солнце жгло, ветерок потихоньку усиливался.
– Пожалуй, стоит опять наживить маленькую
удочку, – сказал старик. – Если рыба не всплывет и в эту ночь, мне нужно будет
снова поесть, да и воды в бутылке осталось совсем немного. Не думаю, что здесь
можно поймать что-нибудь, кроме макрели. Но если ее съесть сразу, она не так уж
противна. Хорошо бы, ночью ко мне в лодку попалась летучая рыба. Но у меня нет
света, которым я мог бы ее заманить. Сырая летучая рыба – отличная еда, и
потрошить ее не надо. А мне теперь надо беречь силы. Ведь не знал же я, господи,
что она такая большая!.. Но я ее все равно одолею, – сказал он. – При всей ее
величине и при всем ее великолепии.
«Хоть это и несправедливо, – прибавил он
мысленно, – но я докажу ей, на что способен человек и что он может вынести».
– Я ведь говорил мальчику, что я не
обыкновенный старик, – сказал он. – Теперь пришла пора это доказать.
Какая разница, что он доказывал это уже тысячу
раз. Ну так что ж? Теперь приходится доказывать это снова. Каждый раз счет
начинается сызнова; поэтому когда он что-нибудь делал, то никогда не вспоминал
о прошлом.
«Хотел бы я, чтобы она заснула, тогда и я
смогу заснуть и увидеть во сне львов, – подумал он. – Почему львы – это самое
лучшее, что у меня осталось?»
– Не надо думать, старик, – сказал он себе. –
Отдохни тихонько, прислонясь к доскам, и ни о чем не думай. Она сейчас
трудится. Ты же пока трудись как можно меньше.
Солнце клонилось к закату, а лодка все плыла и
плыла, медленно и неуклонно. Восточный ветерок подгонял ее, и старик тихонько
покачивался на невысоких волнах, легко и незаметно перенося боль от веревки,
врезавшейся ему в спину.
Как-то раз после полудня леса снова стала
подниматься. Однако рыба просто продолжала свой ход на несколько меньшей
глубине. Солнце припекало старику спину, левое плечо и руку. Из этого он понял,
что рыба свернула на северо-восток.
Теперь, когда он уже однажды взглянул на рыбу,
он мог себе представить, как она плывет под водой, широко, словно крылья,
раскинув фиолетовые грудные плавники и прорезая тьму могучим хвостом.
«Интересно, много ли она видит на такой глубине? – подумал старик. – У нее
огромные глаза, а лошадь, у которой глаз куда меньше, видит в темноте. Когда-то
и я хорошо видел в темноте. Конечно, не в полной тьме, но зрение у меня было
почти как у кошки».
Солнце и беспрестанное упражнение пальцев
совершенно расправили сведенную судорогой левую руку, и старик стал постепенно
перемещать на нее тяжесть рыбы, двигая мускулами спины, чтобы хоть немного
ослабить боль от бечевы.
– Если ты еще не устала, – сказал он вслух, –
ты и в самом деле – необыкновенная рыба.
Сам он теперь чувствовал огромную усталость,
знал, что скоро наступит ночь, и поэтому старался думать о чем-нибудь
постороннем. Он думал о знаменитых бейсбольных лигах, которые для него были
Gran Ligas, и о том, что сегодня нью-йоркские «Янки» должны были играть с «Тиграми»
из Детройта.
"Вот уже второй день, как я ничего не
знаю о результатах juegos[2], – подумал он. – Но я должен верить в свои силы и
быть достойным великого Ди Маджио, который все делает великолепно, что бы он ни
делал, даже тогда, когда страдает от костной мозоли в пятке. Что такое костная
мозоль? Un espuelo de hueso. У нас, рыбаков, их не бывает. Неужели это так же
больно, как удар в пятку шпорой бойцового петуха? Я, кажется, не вытерпел бы ни
такого удара, ни потери глаза или обоих глаз и не смог бы продолжать драться,
как это делают бойцовые петухи. Человек – это не бог весть что рядом с
замечательными зверями и птицами. Мне бы хотелось быть тем зверем, что плывет
сейчас там, в морской глубине".
– Да, если только не нападут акулы, – сказал
он вслух. – Если нападут акулы – помилуй господи и ее и меня!
«Неужели ты думаешь, что великий Ди Маджио
держался бы за рыбу так же упорно, как ты? – спросил он себя. – Да, я уверен,
что он поступил бы так же, а может быть, и лучше, потому что он моложе и сильнее
меня. К тому же отец его был рыбаком… А ему очень больно от костной мозоли?»
– Не знаю, – сказал он вслух. – У меня никогда
не было костной мозоли.
Когда солнце зашло, старик, чтобы
подбодриться, стал вспоминать, как однажды в таверне Касабланки он состязался в
силе с могучим негром из Сьенфуэгос, самым сильным человеком в порту. Они
просидели целые сутки друг против друга, уперев локти в черту, прочерченную
мелом на столе, не сгибая рук и крепко сцепив ладони. Каждый из них пытался
пригнуть руку другого к столу. Кругом держали пари, люди входили и выходили из
комнаты, тускло освещенной керосиновыми лампами, а он не сводил глаз с руки и
локтя негра и с его лица. После того как прошли первые восемь часов, судьи
стали меняться через каждые четыре часа, чтобы поспать. Из-под ногтей обоих
противников сочилась кровь, а они все глядели друг другу в глаза, и на руку, и
на локоть. Люди, державшие пари, входили и выходили из комнаты; они
рассаживались на высокие стулья у стен и ждали, чем это кончится. Деревянные
стены были выкрашены в ярко-голубой цвет, и лампы отбрасывали на них тени. Тень
негра была огромной и шевелилась на стене, когда ветер раскачивал лампы.
