Я молчал.
— Мы хотели торжественно отпраздновать, а вместо этого у нас
сплошная драма. Он как ребенок. Бьет себя в грудь, плачет и просит меня не
волноваться, но он говорит, что просто не может этого сделать.
— Плохо дело.
— Еще бы не плохо. Два с половиной года я на него потратила.
Теперь я даже не знаю, захочет ли кто на мне жениться. Два года назад я могла
выйти за любого, там, в Канне. Все старички, которые хотели остепениться и
искали элегантную жену, за мной бегали. А теперь сомневаюсь, найду ли я
кого-нибудь.
— Бросьте, вы и сейчас можете выйти за любого.
— Нет, не думаю. И потом, я люблю его. И я хотела бы иметь
детей. Я всегда считала, что у нас будут дети. — Она ясными глазами смотрела на
меня. — Я никогда особенно не любила детей, но мне не хочется думать, что у
меня их никогда не будет. Я всегда считала, что у меня будут дети и тогда я
полюблю их.
— У него есть дети.
— Да, есть. У него есть дети, и у него есть деньги, и у него
мать богатая, и он написал книгу, а то, что я пишу, никто не хочет печатать,
решительно никто. А пишу я вовсе не так плохо. И денег у меня совсем нет. Я
могла бы выговорить себе алименты, но я хотела получить развод как можно
скорее. — Она снова очень ясно взглянула на меня. — Это несправедливо. С одной
стороны, я сама виновата. Но все-таки не во всем. Конечно, надо было быть умней.
А когда я говорю ему, он просто начинает плакать и говорит, что не может
жениться. А почему он не может жениться? Я была бы хорошей женой. Со мной легко
ладить. Я ему не мешаю. Но это не помогает.
— Скверная история.
— Да, скверная история. Но что толку говорить об этом.
Пойдемте обратно в «Селект».
— Я, сами понимаете, ничем не могу вам помочь.
— Нет, не можете. Только не говорите ему, что я вам сказала.
Я знаю, что он хочет. — Тут она впервые оставила свой тягостно веселый тон. —
Он хочет вернуться в Нью-Йорк один и быть там, когда выйдет его книга, чтобы
иметь успех у девчонок. Вот чего он хочет.
— А может быть, он и не будет иметь успеха. И по-моему, он
вовсе не такой. Серьезно.
— Вы, Джейк, не знаете его так, как я. Именно этого он
хочет. Я знаю. Знаю. Именно из-за этого он не хочет жениться. Он хочет этой
осенью один насладиться своей славой.
— Вернемся в «Селект»?
— Да. Пойдемте.
Мы встали из-за столика — нам так ничего и не подали — и
пошли через улицу в кафе «Селект», где Кон сидел за мраморным столиком и,
улыбаясь, поджидал нас.
— Ну, чему ты рад? — спросила его Фрэнсис. — Доволен всем на
свете?
— Мне смешно, что вы с Джейком секретничаете.
— О, то, что я сказала Джейку, не секрет. Об этом скоро все
узнают. Я только хотела преподнести это Джейку в приличной форме.
— О чем это? О том, что ты уезжаешь в Англию?
— Да, о том, что я уезжаю в Англию. Ах, Джейк! Об этом я и
забыла сказать. Я еду в Англию.
— Так это же отлично.
— Да, это всегда так делается в порядочном обществе. Роберт
отправляет меня в Англию. Он дает мне двести фунтов, и я еду погостить к
друзьям. Правда, это будет очаровательно? Кстати, друзья еще ничего об этом не
знают.
Она повернулась к Кону и улыбнулась ему. Он уже не улыбался.
— Ты хотел дать мне только сто фунтов, правда, Роберт? Но я
заставила его дать двести. Он ведь очень щедрый. Не правда ли, Роберт?
Я не понимаю, как можно было говорить Роберту Кону такие
ужасные вещи. Есть люди, которым говорить оскорбительные вещи невозможно.
Кажется, мир развалится, в полном смысле слова развалится тут же, на глазах,
если сказать им такое. Но вот Кон сидел и слушал все это. Вот все это
происходило при мне, и я даже не испытывал желания остановить ее. И это еще
оказались милые шутки по сравнению с тем, что было дальше.
— Как ты можешь так говорить, Фрэнсис? — прервал ее Кон.
— Он еще спрашивает! Я еду в Англию. Я еду к друзьям
погостить. Случалось вам гостить у друзей, которым вы не нужны? О, им придется
так или иначе принять меня. «Как поживаете, дорогая? Сколько лет, сколько зим!
Как поживает уважаемая матушка?» Да, как поживает уважаемая матушка? Она
вложила все свои деньги во французский военный заем. Да, да. Вероятно, кроме нее,
ни один человек на свете этого не сделал. «А как Роберт?» Или еще как-нибудь
очень осторожно, вокруг да около. «Будьте осторожны, не упоминайте о нем,
дорогая. Бедняжка Фрэнсис так много пережила». Правда, Роберт, это будет
весело? Как, по-вашему, Джейк, весело будет?
Она повернулась ко мне, улыбаясь своей нестерпимо ясной
улыбкой. Она была очень довольна, что есть кому слушать ее.
— А что ты будешь делать, Роберт? Я сама виновата, я знаю. Я
во всем сама виновата. Когда я заставила тебя отделаться от этой девочки,
секретарши твоего журнала, я должна была понять, что ты так же отделаешься от
меня. Джейк не знает этой истории. Рассказать ему?
— Замолчи, Фрэнсис, ради бога.
— Нет, я расскажу ему. У Роберта в редакции была секретарша.
Совершенно очаровательная девочка, и он считал, что она восхитительна, а потом
появилась я, и он решил, что я тоже в достаточной мере восхитительна. Так вот я
заставила его отделаться от нее, а он в свое время, когда редакция
перекочевала, привез ее в Провинстаун из Кармеля, и он даже не оплатил ей
обратный проезд. И все это, чтобы доставить мне удовольствие. Тогда он находил
меня интересной. Правда, Роберт?
Вы не подумайте, Джейк, — с секретаршей все было совершенно
платонически. Даже и не платонически. Вообще ничего такого. Просто она была
очень хорошенькая. А сделал он это, чтобы доставить мне удовольствие. Ну что ж,
взявший меч от меча и погибнет. Кстати сказано, правда? Советую тебе запомнить
это, Роберт, для твоей очередной книги. Понимаете, Роберт собирает материал для
новой книги. Так ведь, Роберт? Вот из-за этого он и бросает меня. Он решил, что
я не фотогенична. Видите ли, все время, пока мы жили вместе, он так был занят
своей книгой, что ничего про нас не запомнил. Так вот он отправляется на поиски
свежего материала. Ну что ж, надеюсь, он набредет на что-нибудь безумно
интересное.
