— Все занято до пятой очереди.
— Что такое?
В этом поезде никогда не подавали обед больше чем в две
очереди и всегда было сколько угодно свободных мест.
— Все расписано, — сказал проводник вагона-ресторана. —
Пятая очередь будет в три тридцать.
— Плохо дело, — сказал я Биллу.
— Дай ему десять франков.
— Возьмите, — сказал я. — Мы хотим пообедать в первую
очередь.
Проводник сунул десять франков в карман.
— Спасибо, — сказал он. — Я бы посоветовал вам запастись
сандвичами. Все места на первые четыре очереди заказаны через управление
дороги.
— Вы далеко пойдете, приятель, — сказал ему Билл
по-английски. — Очевидно, дай я вам пять франков, вы посоветовали бы нам
спрыгнуть с поезда.
— Comment?[5]
— Подите к черту! — сказал Билл. — Велите подать сандвичи и
бутылку вина. Скажи ему, Джейк.
— И пришлите в соседний вагон. — Я объяснил ему, где мы
сидим.
В нашем купе сидели муж с женой и подросток сын.
— Вы, кажется, американцы? — спросил муж. — Приятное
путешествие?
— Чудесное, — сказал Билл.
— Хорошо делаете. Путешествуйте, пока молоды. Вот мы с
мамашей давно собирались в Европу, но пришлось немного подождать.
— Мы могли поехать десять лет назад, если бы ты хотел, —
сказала жена. — Но ты всегда говорил: сперва посмотрим Америку! Что ни говори,
а видели мы немало.
— В нашем поезде полно американцев, — сказал муж. — Целых
семь вагонов. Все из Дейтона, штат Огайо. Это паломники. Они побывали в Риме, а
теперь едут в Биарриц и Лурд.
— Ах, вот оно что! Паломники. Святоши сопливые, — сказал
Билл.
— Из каких вы краев?
— Я из Канзас-Сити, — сказал я. — А он из Чикаго.
— Оба едете в Биарриц?
— Нет. Мы едем в Испанию ловить рыбу.
— Я сам этим никогда не занимался. Но у нас многие
увлекаются. В нашем штате Монтана лучшие места для рыбной ловли. Я тоже рыбачил
с приятелями, но никогда не увлекался.
— Страх как много ты рыбачил, когда ездил с приятелями, —
сказала жена.
Он подмигнул нам.
— Женщины все одинаковы. Как только почуют флягу с вином или
кружку пива, то уж ты, значит, пропащий человек.
— Мужчины всегда так, — сказала жена, обращаясь к нам. Она
погладила свои полные колени. — Я голосовала против сухого закона, чтобы
доставить ему удовольствие и потому что я люблю, чтобы в доме было пиво, а
теперь он вот что говорит. Удивительно, чего ради мы за них замуж выходим.
— А вы знаете, — сказал Билл, — что эта орава
отцов-пилигримов захватила вагон-ресторан до половины четвертого?
— Что вы говорите? Этого быть не может!
— Пойдите попробуйте достать место.
— Тогда, мамаша, не пойти ли нам еще раз позавтракать?
Она встала и оправила платье.
— Посмотрите, пожалуйста, за нашими вещами. Идем, Хьюберт.
Они втроем отправились в ресторан. Немного спустя по вагону
прошел проводник, объявляя о первой обеденной очереди, и паломники под
предводительством своих патеров потянулись по коридору. Наш сосед с семейством
не возвращался. По коридору прошел официант с нашими сандвичами и бутылкой
шабли, и мы позвали его.
— Достанется вам сегодня, — сказал я.
Он кивнул.
— Сейчас начинают, в десять тридцать.
— А когда мы есть будем?
— А я когда есть буду?
Он поставил бутылку и два стакана, мы заплатили за сандвичи
и дали ему на чай.
— Я приду за тарелками, — сказал он, — или захватите их с
собой.
Мы ели сандвичи, пили шабли и любовались видом из окна.
Хлеба только что начали колоситься, и поля пестрели цветами мака. Пастбища были
зеленые, мелькали живописные рощи, а иногда большие реки и вдали, среди
деревьев — замки.
В Туре мы вышли и купили еще бутылку вина, и, когда мы
вернулись, джентльмен из Монтаны с женой и сыном Хьюбертом уже удобно
расположились в купе.
— А в Биаррице хорошее купанье? — спросил Хьюберт.
— Мальчишка с ума сходит, пока не дорвется до воды, —
сказала его мать. — В этом возрасте трудно сидеть Смирно в поезде.
— Там хорошее купанье, — сказал я. — Но опасно в бурную
погоду.
— Вы пообедали? — спросил Билл.
— Да, пообедали. Мы просто остались сидеть за столом, когда
они пришли, и там, наверное, подумали, что мы с ними. Официант сказал нам
что-то по-французски, а потом троих отправил обратно.
— Они, конечно, приняли нас за паломников, — сказал муж. —
Все-таки большая сила — католическая церковь. Жаль, что вы, молодые люди, не
католики. Тогда бы вы вовремя пообедали.
— Я католик, — сказал я. — Вот это-то и обидно.
Наконец в четверть пятого нам подали обед. Билл уже начал
выходить из себя. Он взял за пуговицу патера, который возвращался в свое купе
во главе партии паломников.
— Скажите, отец, а протестантам есть полагается?
— Я ничего не знаю. Разве у вас нет билетиков?
— Этак, пожалуй, и к клану примкнешь, — сказал Билл.
Патер оглянулся на него.
В вагоне-ресторане официанты в пятый раз подавали обед.
Официант, прислуживавший нам, пропотел насквозь. Его белая куртка под мышками
была лиловая.
— Он, наверно, много вина пьет.
— Или носит лиловое белье.
— Давай спросим его.
— Не надо. Он слишком устал.
