Мы часто говорили с ним о быках и о матадорах. Я
останавливался в отеле Монтойи уже несколько лет подряд. Разговор наш никогда
не бывал длинным. Нам просто доставляло удовольствие обменяться мнениями.
Нередко люди, приехавшие издалека, прежде чем покинуть Памплону, заходили на
несколько минут к Монтойе, чтобы поговорить о быках. Все это были страстные
любители боя быков. Такие всегда могли получить номер, даже когда отель был
переполнен. Монтойя иногда знакомил меня с ними. Сперва они держались очень
чопорно и относились ко мне, как к американцу, с насмешливым недоверием.
Почему-то считалось, что американцу недоступна подлинная страсть. Он может
притворяться или принимать возбуждение за страсть, но не может быть настоящим
aficionado. Когда же они убеждались в подлинности моей страсти — а для этого не
существовало ни пароля, ни каких-либо обязательных вопросов, скорей всего, это
была своего рода устная проверка, некий искус, во время которого вопросы
ставились осторожно, с недомолвками, — тогда они так же смущенно клали мне руку
на плечо или говорили: «Buen hombre»[9]. Но чаще они старались коснуться меня.
Казалось, это прикосновение нужно им, чтобы удостовериться в моей aficion.
Матадору, который страстно любил бой быков, Монтойя прощал
все. Он прощал нервные припадки, трусость, дурные, необъяснимые поступки, любые
прегрешения. За страсть к бою быков он прощал все. Так, он сразу простил мне
всех моих друзей. Он не подчеркивал этого, просто нам обоим было как-то неловко
говорить о них, как неловко говорить об участи лошадей на арене боя быков.
Билл прямо поднялся наверх, как только мы вошли, и теперь
мылся и переодевался в своей комнате.
— Ну что, — сказал он, — наговорился по-испански?
— Он сказал мне, что быков привезут сегодня вечером.
— Давай разыщем наших и пойдем туда.
— Ладно. Они, должно быть, сидят в кафе.
— Билеты взял?
— Взял. На все выгрузки.
— А это интересно? — Он перед зеркалом натягивал кожу на
лице, проверяя, не осталось ли невыбритых мест под челюстью.
— Интересно, — сказал я. — Быков по одному выпускают из
клетки в корраль, а волы поджидают их и не дают им бодаться, а быки кидаются на
волов, и волы бегают вокруг, как старые девы, и стараются унять их.
— А они бодают волов?
— Бодают. Иногда бык прямо кидается на вола и убивает его.
— А волы ничего не могут поделать?
— Нет. Они стараются подружиться с быками.
— А на что они вообще, волы?
— Чтобы успокоить быков, не давать им ломать рога о каменные
стены или бодать друг друга.
— Приятное, должно быть, занятие — быть волом.
Мы спустились вниз, вышли из отеля и зашагали через площадь
к кафе Ирунья. На площади одиноко стояли две будки для продажи билетов.
Окошечки с надписями «Sol, Sol y Sombra, Sombra»[10] были закрыты. Они
откроются только накануне фиесты.
Белые плетеные столики и кресла кафе Ирунья стояли не только
под колоннами, но занимали весь тротуар. Я поискал глазами Брет и Майкла. Они
оказались здесь. Брет, Майкл и Роберт Кон. Брет была в берете, какие носят
баски. Майкл тоже. Роберт Кон был без шляпы и в очках. Брет увидела нас и
помахала рукой. Пока мы подходили к их столику, она, сощурившись, смотрела на
нас.
— Хэлло, друзья! — крикнула она.
Брет сияла от радости. В рукопожатии Майкла чувствовалась
дружеская теплота, Роберт Кон пожал нам руки потому, что мы только что
приехали.
— Где вы пропадали? — спросил я.
— Я привез их сюда, — сказал Кон.
— Какая чушь, — сказала Брет. — Мы давно бы приехали, если
бы не вы.
— Никогда бы вы не приехали.
— Какая чушь! А вы оба загорели. Посмотрите, какой Билл
черный.
— Хорошая ловля была? — спросил Майкл. — Нам так хотелось
приехать.
— Хорошая. Мы жалели, что вас нет.
— Мне хотелось приехать, — сказал Кон, — но я решил, что
нужно их привезти.
— Привезти нас! Какая чушь!
— Правда, хорошая была ловля? — спросил Майкл. — Много
наловили?
— Бывали дни, по десятку на брата. С нами был один
англичанин.
— По фамилии Харрис, — сказал Билл. — Не знавали такого,
Майкл? Он тоже был на войне.
— Вот счастливец! — сказал Майкл. — Веселое было времечко.
О, кто вернет мне те лучезарные дни!
— Не ломайся.
— Вы были на войне, Майкл? — спросил Кон.
— Еще бы!
— Он доблестно сражался, — сказала Брет. — Расскажи им, как
твоя лошадь понесла на Пикадилли.
— Не хочу. Я уже четыре раза рассказывал.
— А мне ни разу не рассказывали, — сказал Роберт Кон.
— Не хочу рассказывать. Это бросает тень на меня.
— Расскажи им про твои медали.
— Не хочу. Этот случай бросает черную тень на меня.
— А что это за история?
— Брет вам расскажет. Она рассказывает все случаи, которые
бросают на меня тень.
— Ну, Брет, расскажите.
— Рассказать?
— Я сам расскажу.
— Какие вы получили медали, Майкл?
— Никаких медалей я не получал.
— Совсем никаких?
