Я перегнулся через стену, пытаясь заглянуть в клетку. Там
было темно. Кто-то постучал по клетке железным прутом. Внутри точно взорвалось
что-то. Бык шумел, всаживая рога направо и налево в деревянные доски клетки.
Потом я увидел темную морду и тень от рогов, и, стуча копытами по гулким
доскам, бык ринулся в корраль, заскользил передними ногами по соломе,
остановился, дрожа всем телом, со вздувшимися горбом шейными мышцами, и, задрав
голову, оглядел толпу на каменных стенах. Оба вола попятились к стене, опустив
голову, не спуская глаз с быка.
Бык увидел волов и кинулся на них. Один из загонщиков,
стоявший за кормушкой, громко крикнул, хлопая шляпой по деревянным доскам, и
бык, забыв о волах, повернул, подобрался, подскочил к кормушке и стал
быстро-быстро бодаться правым рогом, стараясь всадить его в загонщика.
— Господи, как он хорош! — сказала Брет.
Бык стоял как раз под нами.
— Посмотрите, как он умеет пользоваться рогами, — сказал я.
— У него левый и правый удар, как у боксера.
— Неужели?
— Посмотрите.
— Не могу уследить.
— Подождите. Сейчас выпустят другого.
В воротах уже стояла вторая клетка. В дальнем углу корраля
загонщик отвлекал внимание быка, прячась за дощатую загородку, и, пока бык
смотрел в его сторону, ворота открыли, и второй бык ворвался в корраль.
Он кинулся прямо на волов, и два загонщика выбежали из-за
досок и стали громко кричать, стараясь перехватить его. Они кричали: «А-а! А-а!
Торо!» — и размахивали руками, но бык не повернул; волы стали боком, чтобы
принять удар, и бык всадил рога в одного из них.
— Отвернитесь, — сказал я Брет.
Но она смотрела на быка как зачарованная.
— Вот и отлично, — сказал я, — если вам не противно.
— Я видела, — сказала она. — Я видела, как он ударил сначала
левым, потом правым рогом.
— Молодец!
Вол как упал, так и остался лежать, вытянув шею, отвернув
голову. Внезапно бык оставил его и ринулся к другому волу, который все время
стоял в дальнем углу корраля, крутя головой и следя за быком. Вол неуклюже
побежал, бык нагнал его, легонько толкнул в бок, отвернулся и свирепо, со
вздувшимся загривком, посмотрел на усеявших стены людей. Вол подошел к нему и
сделал вид, что хочет обнюхать его, и бык несколько раз небрежно боднул вола.
Потом бык обнюхал вола, и они вместе рысцой побежали к первому быку.
Когда следующий бык вышел из клетки, все трое — оба быка и
вол — стояли вместе, сдвинув головы, выставив рога против вновь прибывшего. В
несколько минут вол подружился с быком, успокоил его и присоединил к стаду.
Когда выгрузили последних двух быков, все стадо собралось в одном месте.
Вол, которого сшиб первый бык, поднялся на ноги и стал,
опираясь о каменную стену. Быки не подходили к нему, и он не пытался
присоединиться к стаду.
Мы слезли со стены вместе с толпой и еще раз взглянули на
быков через отверстия в стене корраля. Теперь все они стояли смирно, опустив
головы. Выйдя за ворота, мы взяли экипаж и поехали в кафе. Майкл и Билл пришли
через полчаса после нас. По дороге они несколько раз заходили выпить.
Мы все сидели за столиком в кафе.
— Удивительно все-таки, — сказала Брет.
— А последние быки так же хороши для боя, как первые? —
спросил Роберт Кон. — Они, мне кажется, слишком быстро успокоились.
— Они все друг друга знают, — сказал я. — Они страшны только
в одиночку или по двое, по трое.
— То есть как это только? — сказал Билл. — По-моему, они
всегда достаточно страшные.
— Бык испытывает желание убить, только когда он один.
Конечно, если бы ты вошел к ним, ты тем самым, вероятно, отделил бы одного из
них от стада, и тогда он был бы опасен.
— Это слишком сложно для меня, — сказал Билл. — Пожалуйста,
Майкл, никогда не отделяйте меня от стада.
— Знаете, — сказал Майкл, — это все-таки изумительные быки.
Вы видели, какие у них рога?
— Еще бы, — сказала Брет. — Я раньше понятия не имела, какие
они.
— А вы видели, как он забодал вола? — спросил Майкл. —
Замечательно!
— Невесело быть волом, — сказал Роберт Кон.
— Вы так думаете? — сказал Майкл. — А мне кажется, что вам
понравилось бы быть волом.
— Что вы хотите сказать, Майкл?
— У них очень покойная жизнь. Они всегда молчат и трутся
возле быков.
Всем стало неловко. Билл засмеялся. Роберт Кон обиделся.
Майкл продолжал болтать:
— По-моему, вам понравилось бы. Могли бы спокойно молчать.
Послушайте, Роберт, скажите хоть слово, нельзя же просто сидеть и молчать.
— Я говорил, Майкл. Разве вы не помните? Я сказал о волах.
— Ну скажите еще что-нибудь. Скажите что-нибудь смешное. Вы
же видите, нам всем очень весело.
— Перестань, Майкл. Ты пьян, — сказала Брет.
— Нет, я не пьян. Я говорю серьезно. Я желал бы знать, долго
еще Роберт Кон будет, как эти волы, тереться возле Брет?
— Замолчи, Майкл! Покажи, что ты хорошо воспитан.
— К черту воспитание! Кто вообще хорошо воспитан, кроме
быков? А правда, быки чудесные? Понравились они вам, Билл? Отчего вы молчите,
Роберт? Что вы сидите здесь с похоронной физиономией? Предположим, что Брет
спуталась с вами. Ну и что ж? Она путалась со многими, почище вас.
— Замолчите, — сказал Кон. Он встал из-за стола. —
Замолчите, Майкл.
— Пожалуйста, не становитесь в позицию, как будто вы
собираетесь ударить меня. Не испугаете. Скажите мне, Роберт, какого черта вы
таскаетесь за Брет, как несчастный вол какой-то? Разве вы не видите, что вы
лишний? Я всегда знаю, когда я лишний. Почему же вы не знаете, когда вы лишний?
Вы приехали в Сан-Себастьян, где никто вас не ждал, и таскаетесь за Брет, как
несчастный вол какой-то. По-вашему, это хорошо?
— Замолчите. Вы пьяны.
— Может быть, я и пьян. А вы почему не пьяны? Почему вы
никогда не напиваетесь? Не очень-то вам весело было в Сан-Себастьяне. Никто из
наших знакомых не приглашал вас к себе. И что же, они не правы, по-вашему?
Скажите. Я даже сам просил их. Но они не захотели. Так что же, не правы они,
по-вашему? Скажите. Ну отвечайте же. Правы они или нет?
— Отстаньте, Майкл.
— По-моему, они правы. А по-вашему, не правы? Что вы
таскаетесь за Брет? Что у вас за манеры? Как вы думаете, каково это мне?
