Он посмотрел на нас.
— Конечно, прав, — сказал я. — Пойдемте все в кафе Ирунья.
— Нет, вы скажите, разве я не прав? Я люблю эту женщину.
— Ох, не начинай сначала. Хватит уже, Майкл, — сказала Брет.
— Разве я не прав, Джейк?
Кон все еще сидел за столом. Лицо его стало изжелта-бледным,
как всегда, когда его оскорбляли, но вместе с тем, казалось, ему это приятно.
Он тешил себя ребячливой полупьяной игрой в герои: все это из-за его связи с
титулованной леди.
— Джейк, — сказал Майкл. Он чуть не плакал. — Вы знаете, что
я прав. Послушайте, вы! — Он повернулся к Кону. — Уходите! Сейчас же уходите!
— Не уйду, Майкл, — сказал Кон.
— Ах, не уйдете! — Майкл пошел к нему вокруг стола.
Кон встал и снял очки. Он стоял наготове, изжелта-бледный, с
полуопущенными руками, гордо и бесстрашно ожидая нападения, готовый дать бой за
свою даму сердца.
Я обхватил Майкла.
— Идем в кафе, — сказал я. — Ведь не можете вы ударить его
здесь, в отеле.
— Верно! — сказал Майкл. — Очень верная мысль.
Мы пошли к дверям. Пока Майкл, спотыкаясь, поднимался по
ступенькам, я посмотрел через плечо и увидел, что Кон снова надевает очки. Билл
сидел за столом и наливал себе рюмку фундадору. Брет сидела, глядя прямо перед
собой.
Когда мы вышли на площадь, дождя уже не было и луна пыталась
выглянуть из-за туч. Дул ветер. Играл военный оркестр, и в дальнем конце
площади толпа собралась вокруг пиротехника и его сына, пускавших шары с
нагретым воздухом. Шары поднимались толчками, по диагонали, и ветер разрывал их
или прибивал к одному из домов на площади. Иногда они падали в толпу. Магний
вспыхивал, шар взрывался, и люди разбегались. Никто не танцевал на площади, гравий
был слишком мокрый!
Брет вышла из отеля с Биллом и Коном и подошла к нам. Мы
стояли в толпе и смотрели на дона Мануэля Оркито, короля фейерверка, который
стоял на маленьком помосте, осторожно подталкивая палками шары, стоял высоко
над толпой и пускал шары по ветру. Ветер сбивал все шары, и лицо дона Мануэля
блестело от пота в свете его сложного фейерверка, который падал в толпу,
взрывался и прыгал, брызжа искрами и треща под ногами. Каждый раз, как
светящийся бумажный пузырь кренился, вспыхивал и падал, в толпе поднимались
крики.
— Не повезло дону Мануэлю, — сказал Билл.
— Откуда вы знаете, что его зовут дон Мануэль? — спросила
Брет.
— В афише сказано. Дон Мануэль Оркито, пиротехник esta
ciudad[13].
— Globos illuminados[14], — сказал Майкл. — Коллекция globos
illuminados. Так сказано в афише.
Ветер относил звуки оркестра.
— Хоть бы один поднялся, — сказала Брет. — Этот дон Мануэль
прямо из себя выходит.
— Он, должно быть, целый месяц готовился, чтобы они взлетели
и ??олучилось: «Слава святому Фермину», — сказал Билл.
— Globos illuminados, — сказал Майкл. — Целая куча дурацких
globos illuminados.
— Идемте, — сказала Брет. — Что мы тут стоим?
— Ее светлость желает выпить, — сказал Майкл.
— Как это ты догадался? — сказала Брет.
В кафе было тесно и очень шумно. Никто на нас не обратил
внимания. Свободного столика мы не нашли. Стоял оглушительный шум.
— Давайте уйдем отсюда, — сказал Билл.
Под аркой продолжалось гулянье. Кое-где за столиками сидели
англичане и американцы из Биаррица в спортивных костюмах. Многие женщины
разглядывали гуляющих в лорнет. Мы встретили девушку из Биаррица, с которой
недавно нас познакомил Билл. Она жила с подругой в «Гранд-отеле». У подруги
разболелась голова, и она пошла спать.
— Вот бар, — сказал Майкл. Это был «Миланский бар», тесный
второразрядный кабачок, где можно было перекусить и где в задней комнате
танцевали. Мы все сели за столик и заказали бутылку фундадору. В кабачке было
пустовато. Никакого веселья не замечалось.
— Фу, как здесь скучно, — сказал Билл.
— Еще слишком рано.
— Возьмем фундадор с собой и придем попозже, — сказал Билл.
— Не хочу я сидеть тут в такой вечер.
— Пойдемте обратно и поглядим на англичан, — сказал Майкл. —
Люблю глядеть на англичан.
— Они ужасны, — сказал Билл. — Откуда они взялись?
— Они приехали из Биаррица, — сказал Майкл. — Они приехали
посмотреть на забавную, миленькую испанскую фиесту.
— Я им покажу фиесту! — сказал Билл.
— Вы ужасно красивая девушка, — обратился Майкл к знакомой
Билла. — Откуда вы явились?
— Хватит, Майкл.
— Послушайте, она же прелестна. Где я был? Где были мои
глаза? Вы просто прелесть. Скажите, мы знакомы? Пойдемте со мной и Биллом. Мы
пропишем англичанам фиесту.
— Я им покажу фиесту! — сказал Билл. — Какого черта им здесь
нужно?
— Идем, — сказал Майкл. — Только мы втроем. Пропишем фиесту
английской сволочи. Надеюсь, вы не англичанка? Я шотландец. Ненавижу англичан.
Я им покажу фиесту! Идем, Билл.
В окно нам видно было, как все трое, взявшись под руки,
зашагали к кафе. На площади взвивались ракеты.
— Я еще посижу здесь, — сказала Брет.
— Я останусь с вами, — сказал Кон.
— Ох нет! — сказала Брет. — Ради бога, уйдите куда-нибудь.
Разве вы не видите, что нам с Джейком нужно поговорить?
— Этого я не знал, — сказал Кон. — Я просто хотел тут
посидеть, потому что я слегка пьян.
— Вот уж действительно причина. Если вы пьяны, ступайте
спать. Ступайте спать.
— Достаточно грубо я с ним обошлась? — спросила Брет, когда
Кон уже ушел. — Господи, как он мне надоел!
— Веселья от него мало.
— Он угнетает меня.
— Он очень плохо ведет себя.
— Ужасно плохо. А имел случай показать, как нужно вести
себя.
— Он, наверно, и сейчас стоит за дверью.
— Да. С него станется. Знаешь, я теперь поняла, что с ним
творится. Он не может поверить, что это ничего не значило.
— Я знаю.
— Никто другой не вел бы себя так. Ох, как мне это все
надоело! А Майкл-то. Майкл тоже хорош.
