Это придавало ему вес. С сигарой он казался старше. Я
обратил внимание на кожу его лица. Она была чистая, гладкая и очень смуглая. На
скуле виднелся треугольный шрам. Я видел, что он смотрит на Брет. Он
чувствовал, что между ними что-то есть. Он, должно быть, почувствовал это,
когда Брет пожала ему руку. Но он вел себя очень осторожно. Я думаю, он был
уверен, но боялся сделать промах.
— Вы завтра выступаете? — спросил я.
— Да, — сказал он. — Альгабено был ранен сегодня в Мадриде.
Вы слышали?
— Нет, — сказал я. — Тяжело?
Он покачал головой.
— Пустяки. Вот сюда. — Он показал на свою ладонь.
Брет потянулась к его руке и расправила пальцы.
— А-а, вы умеете гадать? — сказал он по-английски.
— Немного. Не хотите?
— Хочу, я очень люблю это. — Он положил руку на стол,
ладонью вверх. — Скажите, что я буду жить вечно и стану миллионером. — Он все
еще был очень вежлив, но более уверен в себе. — Посмотрите, — сказал он, — есть
ли у меня там быки?
Он засмеялся. Рука у него была очень красивая, с сухим
запястьем.
— Тут тысячи быков, — сказала Брет. Все ее волнение прошло.
Она была очень хороша.
— Отлично, — засмеялся Ромеро. — По тысяче дуро за штуку, —
сказал он мне по-испански. — Скажите еще что-нибудь.
— Хорошая рука, — сказала Брет. — Я думаю, он проживет очень
долго.
— Говорите мне, а не вашему другу.
— Я говорю, что вы долго проживете.
— Знаю, — сказал Ромеро. — Я никогда не умру.
Я постучал костяшками пальцев по столу. Ромеро заметил это.
Он покачал головой.
— Нет. Этого не нужно. Быки — мои лучшие друзья.
Я перевел его слова Брет.
— Вы убиваете своих друзей? — спросила она.
— Всегда, — сказал он по-английски и засмеялся. — Чтобы они
не убили меня. — Он посмотрел на нее через стол.
— Вы хорошо говорите по-английски.
— Да, — сказал он. — Иногда говорю неплохо. Только об этом
никто не должен знать. Не годится, чтобы тореро говорил по-английски.
— Почему? — спросила Брет.
— Не годится. Все будут недовольны. У нас так не полагается.
— Почему будут недовольны?
— Просто так. Тореро не должен быть такой.
— А какой же?
Он засмеялся, нахлобучил шляпу на Глава, передвинул сигару
во рту и сделал сердитое лицо.
— Как те за столом, — сказал он. Я поглядел туда. Он в
точности передразнил выражение лица Насионаля. Он улыбнулся, и лицо его приняло
прежнее выражение. — Нет. Я должен забыть английский язык.
— Только не сейчас, — сказала Брет.
— Не надо?
— Не надо.
— Ну не буду.
Он снова засмеялся.
— Я хочу такую шляпу, — сказала Брет.
— Хорошо, я вам достану.
— Отлично. Смотрите же, достаньте.
— Непременно. Сегодня же достану.
Я встал. Ромеро тоже поднялся.
— Сидите, — сказал я. — Я пойду разыщу наших друзей и
приведу их сюда.
Он посмотрел на меня. Это был взгляд, в последний раз
спрашивающий, все ли ясно. Все было ясно.
— Садитесь, — сказала ему Брет. — Поучите меня говорить
по-испански.
Он сел и взглянул на нее через стол. Я вышел. Люди, сидевшие
за столиком матадоров, провожали меня жесткими взглядами. Приятного в этом было
мало. Двадцать минут спустя, когда я вернулся и заглянул в кафе, Брет и Педро
Ромеро уже не было. На столике еще стояли стаканы из-под кофе и наши три пустые
рюмки. Подошел официант с салфеткой, собрал стаканы и рюмки и вытер стол.
Глава 17
У входа в «Миланский бар» я нашел Билла, Майкла и Эдну.
Эдной звали знакомую Билла.
— Нас выставили, — сказала Эдна.
— С помощью полиции, — сказал Майкл. — Там, в баре, сидят
люди, которым я не по вкусу.
— Я уже четыре раза удерживала их от драки, — сказала Эдна.
— Вы должны помочь мне.
Лицо у Билла пылало.
— Идем опять туда, Эдна, — сказал он. — Идите туда и
потанцуйте с Майклом.
— Это же глупо, — сказала Эдна. — Ну опять будет скандал.
— Биаррицкие свиньи, — сказал Билл.
— Идем, — сказал Майкл. — Бар это или не бар? Не имеют они
права занимать все помещение.
— Славный ты мой Майкл, — сказал Билл. — Приезжает такая
английская свинья и оскорбляет Майкла и портит нам фиесту.
— Это такие мерзавцы, — сказал Майкл. — Ненавижу англичан.
— Не смеют они оскорблять Майкла, — сказал Билл. — Майкл —
замечательный малый. Не смеют они оскорблять Майкла. Я этого не потерплю. Не
все ли равно, банкрот он или не банкрот. — Голос у него сорвался.
— Да, не все ли равно? — сказал Майкл. — Мне лично все
равно. Джейку тоже. Может быть, вам не все равно?
— Все равно, — сказала Эдна. — А вы правда банкрот?
— Ну конечно. Вам все равно, Билл?
Билл обнял Майкла за плечи.
— Я сам хотел бы быть банкротом. Я бы этой сволочи показал.
— Просто они англичане, — сказал Майкл. — Наплевать на то,
что говорят англичане.
— Подлые свиньи, — сказал Билл. — Сейчас пойду и выволоку
их.
— Билл! — Эдна взглянула на меня. — Пожалуйста, не ходите
туда, Билл. Они же дураки.
— Правильно, — сказал Майкл. — Дураки. Я так и знал, что все
оттого, что они дураки.
— Не позволю говорить про Майкла такие вещи, — сказал Билл.
— Вы их знаете? — спросил я Майкла.
— Нет. Первый раз в жизни вижу. Они говорят, что знают меня.
— Не потерплю, — сказал Билл.
— Идем отсюда. Пойдемте в кафе Суисо, — сказал я.
— Это шайка Эдниных друзей из Биаррица, — сказал Билл.
— Да они просто дураки, — сказала Эдна.
— Один из них Чарли Блэкмен из Чикаго, — сказал Билл.
