Дансинг оказался «Bal Musette» около Пантеона. Пять вечеров
в неделю здесь танцевали рабочие этого района, но один вечер в неделю помещение
превращалось в дансинг. В понедельник вечером было закрыто. Когда мы приехали,
в дансинге не было ни души, кроме полицейского, сидевшего у двери, жены хозяина
за обитой цинком стойкой и самого хозяина. Как только мы вошли, сверху
спустилась дочь хозяев. В комнате стояли столы и длинные скамейки, а в дальнем
конце была площадка для танцев.
— Жалко, что так поздно собираются, — сказал Брэддокс. Дочь
хозяев подошла к нам и спросила, что нам подать. Хозяин взобрался на высокий
табурет возле площадки и заиграл на аккордеоне. Вокруг щиколотки у него был
шнурок с колокольчиками, и он, играя, отбивал ногой такт. Все пошли танцевать.
Было жарко, и мы вернулись к столу потные.
— О господи! — сказала Жоржет. — Я вся мокрая.
— Жарко.
— Просто ужас!
— Сними шляпу.
— Пожалуй.
Жоржет пригласили танцевать, и я подошел к стойке. Было на
самом деле очень жарко, и аккордеон приятно звучал в жарком вечернем воздухе. Я
выпил кружку пива, стоя у самой двери, с улицы дул прохладный ветерок. По
крутой улице спускались две машины Оба такси остановились перед дансингом. Из
машин вышли молодые люди — кто в джемпере, кто просто без пиджака. В свете,
падающем из дверей, я видел их руки и свежевымытые завитые волосы. Полицейский,
стоявший возле двери, посмотрел на меня и улыбнулся. Они вошли. Когда они
входили, гримасничая, жестикулируя, болтая, я увидел в ярком свете белые руки,
завитые волосы, белые лица. С ними была Брет. Она была очень красива и совсем
как в своей компании.
Один из молодых людей увидел Жоржет и сказал:
— Вот это марка! Неподдельная шлюха. Желаю танцевать с ней.
Летт, можешь полюбоваться мной.
Высокий брюнет, которого звали Леттом, сказал:
— Образумься, умоляю тебя.
Завитой блондин ответил:
— Не тревожься, счастье мое. — И с ними была Брет.
Я очень злился. Почему-то они всегда злили меня. Я знал, что
их считают забавными и что нужно быть снисходительным, но мне хотелось ударить
кого-нибудь из них, все равно кого, лишь бы поколебать их жеманное нахальство.
Вместо этого я вышел на улицу и выпил кружку пива в баре соседнего дансинга.
Пиво оказалось плохое, и я запил его коньяком, который был еще хуже. Когда я
вернулся в дансинг, на площадке толпились пары и Жоржет танцевала с высоким
блондином, который танцевал, вихляя бедрами, склонив голову набок и закатывая
глаза. Как только танец кончился, ее снова пригласили. Они приняли ее в свою
компанию. Я знал, что теперь они все будут танцевать с нею. У них всегда так.
Я сел за стол. За этим же столом сидел Кон. Фрэнсис
танцевала. Миссис Брэддокс привела кого-то и познакомила его с нами, назвав
Робертом Прентисом. Он оказался уроженцем Чикаго, жителем Нью-Йорка и подающим
надежды писателем. Говорил он с легким английским акцентом. Я предложил ему
выпить.
— Благодарю вас, — сказал он, — я только что пил.
— Выпейте еще.
— Благодарю вас, выпью.
Мы поманили мадемуазель Лавинь и заказали по стакану коньяку
с водой.
— Вы, я слышал, из Канзас-Сити, — сказал он.
— Да.
— Нравится вам в Париже?
— Да.
— Правда?
Я был немного пьян. Не совсем пьян, не по-настоящему, но
достаточно, чтобы не церемониться.
— Ради всего святого, — сказал я, — да. А вам?
— Как вы очаровательно злитесь, — сказал он. — Хотел бы я
обладать этой способностью.
Я встал и направился к танцующим. Миссис Брэддоке пошла за
мной.
— Не сердитесь на Роберта, — сказала она, — он же еще совсем
ребенок.
— Я вовсе не сержусь, — сказал я. — Просто я боялся, что
меня стошнит.
— Ваша невеста пользуется большим успехом. — Миссис Брэддокс
смотрела на Жоржет, которая кружилась в объятиях высокого брюнета, по имени
Летт.
— Не правда ли? — сказал я.
— Безусловно, — сказала миссис Брэддокс.
Подошел Кон.
— Пойдемте, Джейк, — сказал он, — выпьем. — Мы направились к
стойке. — Что с вами? У вас такой вид, словно вы чем-то расстроены.
— Ничуть. Просто меня тошнит от всего этого.
К стойке подошла Брет.
— Хэлло, друзья!
— Хэлло, Брет, — сказал я. — Почему вы не пьяная?
— Никогда больше не буду напиваться. Дайте человеку коньяку
с содовой.
Она стояла у стойки, держа стакан в руке, и я видел, что
Роберт Кон смотрит на нее. Так, вероятно, смотрел его соотечественник, когда
увидел землю обетованную. Кон, разумеется, был много моложе. Но взгляд его
выражал то же нетерпеливое, требовательное ожидание.
Брет — в закрытом джемпере, суконной юбке, остриженная под
мальчишку, — была необыкновенно хороша. С этого все и началось. Округлостью
линий она напоминала корпус гоночной яхты, и шерстяной джемпер не скрывал ни
одного изгиба.
— В каком вы блестящем обществе, Брет, — сказал я.
— Правда, они бесподобны? А вы, дорогой мой! Где вы ее
подцепили?
— В кафе «Наполитэн».
— И хорошо провели вечер?
— Божественно, — сказал я.
Брет засмеялась.
— Это нехорошо с вашей стороны, Джейк. Просто пощечина всем
нам. Подумайте, здесь Фрэнсис и Джо.
Это — специально для Кона.
— На безрыбье и рак рыба, — сказала Брет. Она снова
засмеялась.
— Вы необыкновенно трезвы, — сказал я.
— Да. Удивительно, правда? А в такой компании, в какой я
сегодня, можно бы пить без малейшего риска.
Заиграла музыка, и Роберт Кон сказал:
— Разрешите пригласить вас, леди Брет?
Брет улыбнулась ему.
— Я обещала этот танец Джейкобу. — Она засмеялась. — У вас
ужасно ветхозаветное имя, Джейк.
— А следующий? — спросил Кон.
— Мы сейчас уходим, — сказала Брет. — Мы условились быть на
Монмартре.
Танцуя, я взглянул через плечо Брет и увидел, что Кон стоит
у стойки и по-прежнему смотрит на нее.
— Еще одна жертва, — сказал я ей.
