Мейсон спокойно выдержал ее разгневанный взгляд.
– Вас не было с Родни Арчером, когда его ограбили.
– Кто это говорит?
– Думаю, это скажут присяжные, делая свое заключение.
– И это вам может помочь?
– Это может помочь моему клиенту.
– Не понимаю, каким образом?
– В настоящий момент, – пояснил адвокат, – я основываюсь на
предположении, что моему клиенту поможет правда.
– Сколько вы хотите?
– Ничего.
– Хорошо. Скажем по-другому. Сколько хочет ваш клиент?
– Не думаю, что он чего-то хочет.
– Не глупите, мистер Мейсон! У каждого есть цена. Возможно,
не для того, чтобы продавать свои способности, но все на свете имеет цену. Вы
адвокат. Все, что у вас есть, продается.
– А вы? – спросил он.
Она посмотрела ему в глаза:
– И все, что есть у меня, тоже продается – за свою цену.
– Какая удобная философия…
– Это практичная философия. Каждый продает то, что имеет
продать. Некоторые женщины просят денег. Другие хотят безопасности и выходят
замуж, чтобы ее приобрести. Но каждая женщина, у которой есть зеркало, десятки
раз на дню оценивает свои возможности поторговаться. Давайте перестанем ходить
вокруг да около, мистер Мейсон. Вы – деловой человек. Я – деловая женщина. Я
готова признать ваши личные и профессиональные достоинства, хотя совершенно не
понимаю, зачем вы так пыжитесь из-за этого клиента. Это же ничего не значащий
бездельник, который, вероятно, повинен еще в десятке ограблений. К тому же за
его защиту вы не получаете ни цента.
– Меня назначил его защищать суд. Вот почему этот человек –
мой клиент.
– Хорошо, не стоит повторяться! Боже милосердный, я усвоила,
что он ваш клиент, а вы все твердите: «Он мой клиент! Он мой клиент!» Знаю,
поняла. Итак, чего вы хотите?
– Справедливости.
– Что такое справедливость?
– Оправдание подсудимого.
– Ну это уж слишком!
– Какие у вас предложения?
– Допустим, окружной прокурор предъявит ему обвинение в
каком-нибудь очень незначительном проступке, например в мелкой краже или
бродяжничестве…
– Мой клиент хочет быть оправдан судом.
– Не получится.
– Почему же?
– Потому что это выставит в смешном виде заместителя
окружного прокурора, выступающего его обвинителем. Это будет черным пятном на
его репутации и поставит полицию в неловкое положение.
– На чем основана такая ваша уверенность?
– А вы как думаете?
– Уж не поинтересовались ли вы у них самих?
– Не говорите ерунды. Просто я общаюсь с людьми.
– А я общаюсь с собой.
– Предлагаю вам выгодную сделку, – в открытую заявила Марта
Лавина. – Сейчас ваш клиент получит хороший пинок в виде тюремного заключения.
Но все можно устроить иначе, и я преподнесу это вам на серебряной тарелочке. Он
отделается пустяком, а когда вынесут приговор, подаст ходатайство на пересмотр
дела и получит условный срок. Вы не можете сделать для него большего.
– Оправдание значит гораздо больше.
– Вам не добиться оправдания, во всяком случае сейчас.
– Что может мне помешать?
– Хотя бы я.
– Не боитесь проиграть?
– Со мной такого не случится.
Некоторое время адвокат с интересом разглядывал собеседницу,
наконец сказал:
– Вы поклялись, что присутствовали при ограблении…
– Присутствовала. И могу повторить определенно, уверенно,
абсолютно и окончательно, что я была с Родни Арчером во время ограбления, а
этот ваш клиент, о котором вы так печетесь, был тем самым человеком, который
нас ограбил.
– Я не вижу причин обсуждать сейчас этот вопрос, его решат
присяжные, – остановил ее адвокат.
– А когда вы собираетесь его обсуждать?
– В понедельник утром, когда вы сядете на свидетельское
место для продолжения перекрестного допроса.
Она выпрямилась в кресле и резко сменила тему:
– Тогда ответьте, зачем вы тут рыщете?
– Я хотел поговорить с мисс Кейлор. Слышал, что она здесь.
– Мисс Кейлор поддержит мои показания.
– Насколько мне известно, несколько дней назад было иначе.
– Спросите ее, как обстоит дело сейчас.
– Она сказала Полу Дрейку, что вы…
– Кто такой Пол Дрейк?
– Частный детектив, которого я нанял.
– Хорошо, и что она ему сказала?
– Что не подвозила вас в тот вечер, когда произошло
ограбление.
– В тот момент она не находилась под присягой. Поставьте ее
на свидетельское место, возьмите с нее присягу. Но учтите, мистер Мейсон, тогда
она уже станет вашим свидетелем.
– Да, и что? – откликнулся он.
Марта Лавина холодно улыбнулась:
– Так уж случилось, что я знаю – адвокат не может оспаривать
показания своего свидетеля. Вы спросите ее, подвозила ли она меня в тот самый
вечер, и Кейлор поклянется, что подвозила. Вы окажетесь связанным таким
ответом. Ее показания загонят вас в тупик, потому что вы не сможете их
опровергнуть.
– Что ж, ей же будет хуже, если она решится
лжесвидетельствовать.
– Она не будет лжесвидетельствовать.
– Но Полу Дрейку Кейлор говорила другое.
– Могу лишь повторить, мистер Мейсон, что, беседуя с вашим
мистером Дрейком, она не находилась под присягой.
– Хорошо, – адвокат встал, – закончим на этом дискуссию.
– Садитесь! Не надо так спешить. Скажите, почему вы
вернулись в игорное заведение?
– Потому что мне стало интересно.
– Что именно?
– Захотелось понять, как оно работает.
– Зачем? Вы хотите меня шантажировать?
– Нет. Просто разобрало любопытство.
– И могу я спросить, что именно вызвало ваше любопытство?
– Потребовалось двадцать две минуты, чтобы доехать от
парадной двери вашей виллы до черного хода в игорный дом, – ответил адвокат. –
А чтобы вернуться назад, оказалось достаточно шести с половиной минут.
