– Маги такое делают, но редко… и неохотно, – задумчиво глядя на Илли, произнесла знахарка. – Они боятся, что кому-нибудь придет в голову сделать всех вокруг послушными, как големы. Потому что магическое заклинание постепенно слабеет, и у всех по-разному. У сильных духом – быстрее, у детей иногда на второй день, а иногда остается до взросления. А приворотные зелья мы варим с запасом – и даем жене бутылочку. Но главное – законные браслеты. Если человек решит сам и добровольно выпьет зелье, а потом еще закрепит брачным браслетом, никуда он больше не денется. Но ведь и женщин спросить нужно?
– А вот за ними скоро поедут, я не знаю, где они живут… и конечно, без них не могу решать. Но если ты пообещаешь помочь и они согласятся, то попытаюсь уговорить принца.
– Вон он идет, – оказывается, у травницы тоже была привычка поглядывать на дверь.
Кандирд не выспался и был сердит и на весь мир, и на себя самого в первую очередь. Ведь знал же, что Илли обязательно поднимется с рассветом, даже несмотря на то что полночи сидела на допросе. И велел Гарстену предупредить охранника, чтоб разбудил. Тот, само собой, предупредил, капитан – человек обязательный. Но вот забыл рассказать, что не нужно обращать никакого внимания, когда принц грозится убить с особой жестокостью или посылает сходить в порт Юрэсто за крабьей икрой.
Вот и проспал принц из-за бестолкового охранника почти час лишний, пока не пришел на пост более опытный стражник.
– Доброе утро, – мельком глянув на незнакомую молоденькую служанку, сказал Канд, вручил Илли букетик мокрых маргариток, которые в порядке подхалимажа выдал ему Гарстен, и сел на свободное место.
Служанка сделала движение встать, но Илли удержала ее за рукав кофточки, и принц недовольно засопел: при чужих людях придется разговаривать так, как подобает по правилам.
– Канд, ты не узнал Бертину? – Сеньорита начала догадываться по сердитому сопению господина, что никого он не узнает спросонья и вообще зол и не выспался.
– А должен был?
– Давай сейчас ты выпьешь молоко и пойдешь поспишь, – рассмотрев лицо принца, строго объявила сеньорита и махнула служанке: – Еще молока, пирогов и булочек.
Та появилась с подносом буквально через минуту, ловко составила все на столик, забрала пустую тарелку Илли и исчезла.
– А ты еще будешь? – Канд решил, что, раз Илли так свободно разговаривает с ним при этой девушке, значит, и ему можно не портить себе настроение, и немного повеселел.
А заодно присмотрелся к сотрапезнице и осознал, что где-то ее видел, причем недавно. Вот только где – вспомнить не мог.
– За компанию выпью, – кротко кивнула сеньорита секретарь, понюхала мокрые цветочки и сунула в пустую чашечку. – Спасибо за цветы. Гарстен нарвал?
Принц только страдальчески поднял глаза к потолку – спрашивать «откуда ты знаешь» становилось ритуалом.
– Там дождь, – вздохнула Илли, – и сильный. А ты сухой. Я думаю, ему пора давать полковника. А это Бертина, та травница, которую вы спасли вчера.
– Да? – недоверчиво покосился на девушку Кандирд, у него было стойкое впечатление, что та женщина была лет на десять старше.
– Бертина едет с нами, я взяла ее знахаркой в свое поместье, – кивнула Илли. – А одевалась она так… неприглядно, потому что тот поджигатель ее… преследовал.
– В каком смысле? – насторожился Канд.
– В том самом, – несчастно вздохнула Илли. – Но ты же понимаешь… что спрашивать подробнее я не стала.
– Это правда? – испытующе глянул на девушку принц и обнаружил, что по ее щекам бегут слезы.
– Замучил. Как я только не уговаривала, чтоб оставил в покое… даже деньги давала. А он пропьет и снова лезет, не в дверь, так в окно. Мы там всего второй год живем… – проговорила Бертина, – раньше под Езинью жили. Мать травница была, и бабка. А однажды мать ушла роды принимать к жене трактирщика – и не вернулась. А потом соседка прибежала и говорит, бери Троша и бегите, я скажу, что по ягоды пошли. Быстро в мешок все ценное побросать помогла и через свой огород вывела. Уже потом я слышала… у трактирщицы уродец родился… на гоблина похожий, а на мать все свернули, что она от зависти порчу навела. Вот и остались без мамки. Трош ведь мне брат… только забыл уже, четвертый год мотаемся.
– Успокойся, теперь все будет хорошо. В имении сеньориты Иллиры вас с братом никто не обидит, – стиснув зубы, пробормотал принц: женских слез он не выносил, а вот такие истории просто ненавидел. Насмотрелся на растерзанных женщин, пока за бандитами гонялся. Потому и вешал пойманных нещадно: тот, кто может так обойтись со слабым, жить недостоин. – А негодяя мы сегодня же повесим… и всем объясним за что.
– Кстати… про «повесим». – Илли заботливо подлила принцу молока и глянула на дверь, в столовую входили Ингирд и Седрик.
Как они некстати… или наоборот?
– Как вы неудобно устроились, нам и места нет, – поздоровавшись, прямо заявил Ингирд, и травница снова попыталась сбежать, но Илли ее удержала: – Посиди еще немного, я как раз хотела им все рассказать… Седрик, а ты не мог бы принести сюда вон тот столик? Вы тогда как раз уместитесь.
– Если рассказ будет занимательным, я принесу, – бросив на широкий подоконник влажный плащ, решил поторговаться адъютант.
– Обхохочешься, – мрачно пообещал принц, и Седрик, понимающе хмыкнув, отправился за столом.
А когда все устроились и, выпив по полчашки горячего чая, начали выжидающе поглядывать на сеньориту секретаря, Илли уже полностью собралась с мыслями и решительно приступила к объяснениям:
– Вы все знакомы с Бертиной?
– Да, – кивнул Ингирд, – но со вчерашнего дня она заметно помолодела.
– Ей пришлось маскироваться, – так же мрачно объявил Кандирд, – тот поджигатель… приставал к девушке. А ей с братишкой больше деться некуда… сироты они.
– А кузина? – сразу насторожился баронет.
– Я всем говорила… – честно подняла на придворных виноватые глаза травница, – что у меня есть кузина, а ее муж стражник… и что я пишу ей письма. Фичмол немного побаивался… что я пожалуюсь и эти несуществующие родственники приедут.
– Он у нее деньги брал… – процедил с ненавистью принц, – на кабак. А как кончались, снова приходил.
– Повесим, – злобно рыкнул Ингирд, – вместе с теми наемниками.
– А мне кажется… – задумчиво сообщила Илли, – что как-то это несправедливо.
– Тебе его жаль?! – Три пары глаз смотрели на девушку изумленно.
– Нет. Мне никого из них не жаль. И Фичмола повесить нужно обязательно. Еще и табличку на груди прикрепить, что он пытался сжечь девушку и ребенка за то, что отказала ему в грязных притязаниях, – категорично заявила сеньорита, и друзья успокоенно принялись за пироги и колбаски, но, как оказалось, рано расслабились. – А вот те трое… ну двое… любовника сеньоры нужно судить отдельно, но остальные по сравнению с поджигателем как-то кажутся не такими уж подлецами. Ведь они наемники… и подрядились ее защищать. И когда брались за эту работу, отлично знали, что стеречь будут жену мэра, а это престижная работа. А в том, что она и мэр оказались преступниками, они ведь не виноваты. Они просто до конца выполняли свою работу и, думаю, понимали, на что идут… но нарушить клятву уже не могли.
