– А что, колдун тебя не разоружил? Меч мы нашли…
– Не успел, торопился, капюшон надел, а про кинжал забыл. А потом отобрал и в чучело забросил. Пойдем посмотрим, может, хоть клинок уцелел?
Бенг отлично понимал, что брат жаждет еще раз, при свете, рассмотреть все, что они уже сто раз прощупали и проверили, но сказать ему «нет» не мог.
Быстро дописал несколько слов в послание, отправил вестника и тяжело поднялся со скамьи:
– Идем посмотрим. Уордес, прикроешь?
– Конечно.
– Ну что там? – Ее величество выжидательно уставилась на короля, разворачивающего свиток, и отставила чашку с чаем, в которой уже четверть часа бесцельно болтала ложечкой, не обращая внимания на хмурящегося Ангирольда.
Король быстро пробежал письмо глазами и молча подал супруге. Его величество изволил гневаться, но по обыкновению вместо ругани и упреков выражал свое недовольство повышенной немногословностью.
Однако ее величество Интария относилась к этой его привычке довольно философски, и в те дни, когда король больше молчал, чем говорил, болтала за двоих. Нетерпеливо схватив письмо, она стремительно прочла его, нахмурилась и начала читать снова, отлично зная манеру третьего сына каждое слово писать так, чтоб ему можно было придать и второй, а если нужно, и третий смысл.
Ангирольд терпеливо ждал, определив для себя – по тому, как отец начал подкладывать на тарелку паштет и омлет с грибами, – что никаких срочных заданий Бенгальд для них не приготовил. И это было просто замечательно: последние сутки они ехали без остановки, и Гранильена с малышом устроились спать, едва оказавшись в своих покоях.
– Возьми, – матушка протянула ему письмо и вернулась к чашке с чаем, но теперь она его решительно пригубила, откусила пирожное и вдруг глубоко задумалась, глядя в одну точку.
– Вот дьявол, – расстроенно выдохнул наследник, дочитав письмо, – не могли они его вчера про дядюшку расспросить? Я бы не отправил сегодня с утра людей по поместьям.
– Ничего, проедутся по свежему воздуху, – нехотя буркнул король, наблюдая за женой.
Разумеется, она была вчера очень виновата, что не осталась сидеть там, где он ее оставил. Но с другой стороны, она же волновалась за него и за детей… и не зря ее учил один из лучших мастеров кинжального боя – если придется туго, Интария сможет продержаться несколько минут.
И вообще, если бы она осталась в том кабинете, это была бы не его Интария, а какая-то другая, покорная и рассудительная женщина, неспособная ни на что, кроме бесконечного вышивания думочек и рассуждений об украшениях. Возможно, он и не стал от этого любить ее меньше… но обсуждать с ней важные дела точно бы не захотел.
– Но что они будут искать?
– Наследника Брандениза, – неожиданно ответила королева и снова задумалась.
– Какие еще наследники… – насторожился король. – Я не слышал, чтоб он был женат.
– У него была фаворитка… он жил с ней пять лет и выдал замуж за такого дряхлого сеньора, что этот брак никого не обманул. Но поскольку сеньор был в твердом уме, спорить не стали… а вскоре он умер… как и подобает благочестивому сеньору, – мирно, в своей постели, попрощавшись с домочадцами.
– Я что-то смутно припоминаю… – Лангорд нахмурился. – И что дальше?
– А дальше у вдовы родился ребенок, и был признан законным наследником ее усопшего мужа, – думая о чем-то своем, пояснила королева. – Но она заявила, что ему это не нужно, разошлась с родичами по-хорошему, оставив им фамильный замок, а себе – кучу денег, и переехала жить к морю. За ней следили… но она часто переезжала, меняла дома и слуг… и однажды исчезла. И больше никто ее не видел… хотя найти пытались. А потом была попытка переворота, ну ты и сам все знаешь.
– Инта, почему ты мне этого никогда не рассказывала?
– Но у него была новая фаворитка, потом еще одна… я и думать забыла. И ты же следил за ним столько лет! Если бы появился кто-то подозрительный, тебе бы доложили. Но я сейчас думаю не об этом… Помнишь, Илли сказала, что в ее мире кто-то придумал оружие, которым можно уничтожить целый город? А теперь вспомни, что рассказывал Бенг про последние слова Хингреда. Он сказал – помни про знак.
– Ты хочешь сказать… – король неверяще смотрел на свою неугомонную принцессу, и в его сердце разгоралась почти угасшая надежда.
– Хочу, милый. Я верю, что она придумала что-то необычайное, ведь смогла же она убедить колдуна обменять Канда на узника! И я хочу, чтоб Канд как можно скорее это услышал… и тоже поверил.
– Но если он поверит… и будет ждать… а она никогда не вернется?
– Не будем заранее думать о плохом. Поговорим с магами, с той путницей, что согласилась нам помочь… я предпочитаю надеяться на хорошее и верить, что Илли вернется.
– Дьявол, похоже, я с этой войной пропустил что-то очень интересное, – насмешливо фыркнул наследник, невероятно довольный, что скорбные морщинки на лбу матери начинают разглаживаться. – Вот всегда говорил, что война – это зло.
– Я тоже так считаю, – вздохнул король, – потому и советую: держи всегда армию в отличном состоянии, хорошо одевай и корми солдат, но бдительно следи, чтоб у офицеров не нарастал на ребрах жирок. Это первый признак ослабления воинского духа.
– А сам кушай регулярно, – снова отвлеклась от своих мыслей королева, – ты же будущий король, а король должен быть солидным.
– Пойду-ка я лучше спать, – поднялся из-за стола Ангирольд, – а как приедут братья, устроим совет. И учтите, если я увижу, что Кандик пал духом из-за этой своей финансистки, то поставлю его на дивизию и отправлю на южную границу гонять гоблинов. А вы будете сидеть и поддакивать, что и в самом деле никто, кроме него, не справится.
– Олюша, дочка, ты только не торопись нас судить… – сделав жене и дочери знак помолчать и тяжко вздохнув, начал объяснение Хингред, когда Юнизу отправили спать, – но мы тебя обманули. Вернее, не совсем правильно объяснили тебе, почему ты должна запереть свое сердце на замок.
– Пап… – видеть, как мучается родной ей душой человек, было выше сил Илли, – не говори так. Если вы что-то не полностью объяснили четырнадцатилетней девчонке, то это не обман, а предосторожность.
– Может, лучше я объясню? – не выдержала решительная Апраксия.
– Или я, – эхом предложила Элинса.
– Скажи ты, – нехотя сдался граф и стиснул в пальцах ложечку.
– Но я начну издалека… с того дня, как мы тебя усыновили. Ты знаешь, зачем мы искали светловолосую девочку-сироту примерно такого возраста, как Лира. И я даже нескольких вылечила, пока мы не наткнулись на тебя… Ты была на год старше, но такая бледненькая и маленькая… и так чем-то похожая на нашу дочь, что я сразу сказала – эта. Мы с самого начала знали, что ты сильно пострадала и лечить будет трудно, но, когда привезли домой и я без помех заглянула в твое тело, обнаружила, что без слияния никак не обойтись. Твои ноги были почти мертвы, и оживить их простым погружением рук не получилось бы. Хочу напомнить то, что ты знаешь и сама, – дриады не маги. Мы лечим людей не заклинаниями и не магией, которые проникают в тело и восстанавливают разрушенное, мы сами вливаемся в пациента, своей кровью растворяем все больное, своими нервами и живицей восстанавливаем пораженные ткани и выходим, унося грязь, которую потом сбрасываем. В тебя мне пришлось войти почти полностью… я влила в твое маленькое тельце столько живицы и сменила столько крови, что уже в тот момент знала, что когда-то ты станешь одной из нас.
