– Да, я его бил. А он – тебя! И сумку этот тип не у меня вырвал!
– Что, опять, в натуре, все сначала начинается? – возмутился Соха. – Ну, не отдал же я ее, в самом-то деле! Я что, специально ремень порвал да сумку ему кинул? Застрели меня, может, полегчает!
– Голос убери, – посоветовал Пастор, чувствуя, что Соха прав и все претензии к нему – безосновательны.
Нужно было самому сумку держать. В конце концов, за общак ответственность несет он сам, а не Соха. Случись сейчас разборки – крайним оказался бы именно Пастор.
– А то моду взяли голос повышать. Трубадуры хреновы!..
Соха прекрасно понимал, что Пастор ершится попусту, по привычке, поэтому, не желая для себя губительных последствий, промолчал. Открой он сейчас рот – с ним будет то же, что и с тем лохом.
Вдруг Соху осенило, и он спросил:
– Пастор, а ты его, того… не замочил?
– Заткнись ты! – оборвал его вор. – Мой прямой левый неприятен, но не настолько. Делом лучше займись.
Внезапно раздалась трель сотового телефона Пастора. Соха видел, как резко среагировал на звонок босс. От его внимания не ускользнуло и то, какое пренебрежение застыло на лице вора, когда тот понял, с кем разговаривает.
– Как сажа бела. Подшиваются… А ты за меня не волнуйся, свою честь береги. Это не вы мне время дали. Я сам себе его отмерил. За все в оконцовке отвечу. Не надо, ты со мной так не разговаривай. Я сейчас не в том состоянии, чтобы это слушать. Могу и нехорошего много наговорить. За что? А за твой бизнес с китайцами. Может, ты уже в триаду вступил? Нет? А мне по хрену, что ты говоришь. Не вижу нужды раньше двадцать первого числа с тобой разговаривать. Даже по телефону.
Пастор отключил связь и с размаху бросил мобильник через весь зал. Мягкой мебели в торговом заведении стояло так много, что телефон пролетел с десяток метров и раз пять подпрыгивал то на флоке, то на велюре, то на коже. Он так и не упал на пол, остался лежать на одном из предметов гостиного гарнитура. Соха вздохнул, некоторое время сидел, закинув ногу на ногу, потом вздохнул и, не включая свет, отправился на поиски аппарата.
– Волыну еще метни, бумажник, цепь сними и тоже зашвырни ее подальше. На фига она нужна? – недовольно бормотал он, шагая по мебели прямо в ботинках и разыскивая телефон.
– Слушай меня, Соха. Если рассуждать так, как ты с банком, то давай обратим внимание на то, что сейчас суббота, во-первых, и ночь, во-вторых. Зачем же проверять поликлиники? Они ведь не работают. Больной с разбитой головой куда пойдет?
– В ближайший травмпункт. Пастор, ты не обижайся, но я, после того как братва вышла, дал им команду проверять не поликлиники, а травмпункты и приемные отделения больниц.
– Вот сука самодеятельная?! – без злобы воскликнул Пастор. – А где в том районе ближайший к банку травмпункт?
– Сразу за углом. Мне там по малолетке голову зашивали.
– Когда зашили, ничего в ней не оставили? – Пастор уже встал и проверял магазин в «Беретте».
Глядя на эти манипуляции, Соха взмолился:
– Пастор, ну зачем тебе-то туда идти?! Пацаны все пробацают как надо и доложат!
– Почему мне? Нам. Оставь Соню, пусть он это заведение покараулит, а мы с тобой уже идем. Кстати, забери у Сони ключи от «Тойоты».
Докторша была права. Минутное хорошее самочувствие – это после льда. От ходьбы состояние ухудшается, начинает ныть правый глаз и болеть голова. Нужна консультация. И только.
Антон встал с постели и начал одеваться. К черту это пожелание «врача на дом»! У них там и без него дел хватает – ножевые, сердечные, роженицы. А он, здоровый мужик, будет врача к себе вызывать?! Антон вышел из дома и, потирая ушибленный висок, зашагал в сторону травмпункта.
У судьи сложилось такое впечатление, словно там ждали именно его. Дежурный хирург вышел из тамбура и хотел выбросить окурок в уличную мусорную урну.
Открыв дверь, он столкнулся лицом к лицу с Костиным, который проговорил:
– Добрый вечер!
– Проходите, пожалуйста. – Врач пропустил Антона и метнул окурок в урну. – Что у вас?
Докторша со «Скорой» правильно поставила предварительный диагноз. Ничего серьезного. Врач обещал, что сие повреждение заживет до свадьбы, рекомендовал пироцетам, пиркофен и новопассит и сделал запись в журнале. После этого Антон снова вышел на прохладный воздух.
До ближайшей аптеки – сто метров. Почесав затылок, Костин подумал, опустил рецепт в карман и направился к ближайшему ночному магазину. Чекушка коньяка «Дербент» – вот что ему сейчас было нужно для того, чтобы успокоиться, снять головную боль и обдумать все произошедшее. В том, что этот случай уже не даст ему покоя, Антон был уверен.
Полиэтиленовый пакет, а за ним и холодильник пополнились не только коньяком, но и одним лимоном, двухсотграммовым кусочком карбонада, банкой шпрот, булкой хлеба и литровой бутылкой «Спрайта». «Кэмела» в магазине не оказалось, поэтому Антон купил две пачки в киоске, рядом с домом.
Порезав на доске карбонад, хлеб и лимон, он отнес все это вместе с доской в комнату, а нож оставил на столе. После второй рюмки судья почувствовал, как к нему возвращалась способность рационально мыслить.
Пастор и Соха подъехали к травмпункту, и вор заглушил двигатель. Радушного приема, как в случае с Костиным, им оказано не было. Но его никто и не ожидал. Пастор с подручным миновали приемную и бесцеремонно вошли в комнату отдыха. Врач сидел за столом и что-то писал. Пастор плохо разбирался в служебном документообороте и отчетности, но лепила в Горном точно в такой же книге отмечал использованные препараты. Учет и контроль при развитом социализме!..
– Доктор, поговорить нужно.
– Вы из органов внутренних дел? – Врач положил ручку и недружелюбно посмотрел на вошедших мужчин, нахально вторгшихся в его владения.
– Все люди появились из органов внутренних дел, – заметил Пастор. – Но мы не из полиции.
– Тогда подождите в приемной. Я через минуту освобожусь. Где больной?
– Это мы и хотели выяснить, – вставил Соха. – Док, оторвись на секунду, очень нужно. Времени на разговоры нет.
– Вы не поняли меня. Я сказал, ждите в приемной. Здесь не частная лавочка! – Врач был рассержен точно так же, как водитель автобуса, которому пассажир вдруг советует, как правильно ехать по маршруту.
– Нет, это ты не понял, – процедил Пастор и схватил врача за шиворот.
От мощного удара на столешнице раскололось стекло и упал на пол канцелярский набор. Ручки, карандаши и скрепки, жалобно что-то прошептав, разбежались по углам маленькой комнаты. Из разбитого лба врача осторожной струйкой сбегала на нос кровь.
– Доктор, не заставляй меня ломать тобой мебель, – продолжал цедить Пастор. – Мне нужно знать, кто к тебе в недавнее время обращался за помощью или советом по поводу разбитой головы. Говори, и мы уйдем. Забудь ненадолго об этой клятве – как ее?.. – Гиппократа.
