Удобный вариант подвернулся быстро, потому что Вострикову, ошалевшему от неожиданно привалившего фарта, все они казались подходящими. Однокомнатная квартира в центре города обошлась в двадцать три тысячи плюс расходы на уплату процентов чайкам-риэлторам.
Когда он остался один в своей квартире, к нему пришло чувство тихого помешательства. Он ходил по комнате, заглядывал в туалет, проверял рукой на прочность раковину в ванной. Востриков несколько раз спустил воду в унитазе, слушая шум как божественную музыку.
К вечеру в его квартире работали сразу несколько бригад – одни собирали стенку, другие устанавливали мягкую мебель, третьи возились на кухне, свинчивая уголок. Дохлый балдел на глазах. Уже под конец рабочего дня он заказал бронированную дверь, и ее устанавливали до поздней ночи. Востриков пообещал щедрые чаевые. Пришлось их отдать. От тридцати тысяч, извлеченных из ямы, еще оставалось столько, что бывший бомж, валявшийся в ботинках на велюровом диване, тихо застонал. Пролежав в истоме несколько минут, он подскочил и вынул из кармана пиджака блокнот. На следующий день намечалась покупка телевизора и…
Дохлый задумался. Он представления не имел, что еще должно быть в квартире. Востриков решил завтра поутру сходить к соседям познакомиться и высмотреть весь интерьер, закурил сигарету да так и уснул, в ботинках, костюме и с блокнотом в руке.
Утром он обнаружил, что тлеющая сигарета прожгла брюки, полу пиджака и, главное, – дыру в диване, в которую легко можно было засунуть его птичью голову. Но это уже не могло испортить настроения проснувшегося человека, теперь уже не бомжа, а жильца квартиры номер семьдесят четыре дома сто три по улице Маркса. Подумаешь, диван прожег. Отдадим в детский дом, себе новый купим.
Слухи о суперкраже Пастора, естественно, не могли миновать Тимура. Он узнал об этом поздно ночью от своего человека в команде Пастора. Данный факт подтвердил знакомый гаишник на дороге, когда Тимур утром в воскресенье ехал в бассейн.
Инспектор разговорился и поведал Тимуру, угостившему его банкой пива, что они – то есть менты – полночи гоняли какого-то бандюка с крутыми деньгами. Инспектор был свято уверен в том, что Тимур – крупный бизнесмен, занимающийся продажей кузбасского угля, поэтому и принимал от него пиво, иногда бутылку хорошей водки, а то и деньги. В сознании инспектора отложился тот факт, что раз ты богат, то обязательно незаслуженно – попал в струю. Значит, нет ничего страшного в том, что он примет от этого набоба презент.
Никто не смог бы выяснить, брал бы инспектор подаяния, узнав об истинном роде деятельности Тимура, или нет. Дело в том, что мент никогда не выяснит, что это за человек. Он называл его Тимуром, будучи уверенным в том, что таково имя богатея.
На самом деле это было прозвище, данное Владимиру Лякину еще пятнадцать лет назад, на зоне строгого режима. Свое погоняло он получил за коварство поступков, изощренный ум и умение в нужный момент продать ненужного человека. Все, чего он достиг, зарабатывалось им кровью, хитростью и умением перешагнуть даже через тело человека, считавшего его своим другом.
У Тимура не было друзей, лишь временные компаньоны, с которыми он общался до тех пор, пока видел в них необходимость. Поэтому многие сторонились его, справедливо полагая, что с Владимиром Лякиным лучше вообще не иметь никаких дел.
У каждого социального среза населения есть свои ментальные признаки, присущие только ему одному. Независимо от положения и отличия характеров, люди из какой-то конкретной группы все равно настроены на единую волну, имеют одинаковое мировосприятие и делают практически идентичные выводы из сложившихся жизненных ситуаций. Менталитет таксистов всегда будет отличаться от менталитета водителей автобусов, а полицейских – от воров.
Вот именно поэтому, когда из банка были похищены деньги, полиция тут же начала охоту за Пастором, а тот – за Костиным. По той же причине Тимур узнал о злоключениях неприятеля и пошел по его следу. Он совершал те же промахи, точно так же попадал в «яблочко», шел за ним, как гончая по следу волка. Тимур побывал в травмпункте и таким же образом оказался у дома номер пять по улице Гоголя. Ему оставалось лишь войти в подъезд, подняться по лестнице и постучать в тридцатую квартиру.
Тимур, в отличие от Пастора, не сделал только одного. Он не проверил, не узнал, к какому социальному срезу населения относится Антон Павлович Костин, обладатель ссадины на правой височной области. Этот факт был отмечен в записи дежурного врача, который в ночь с субботы на воскресенье после отъезда двух бандитов заработал еще пятьдесят долларов. Но как понять эти устремления Тимура, идущего по следам Пастора, не успевающим остывать? Может, он желал помочь пусть ненавистному, но – вору, человеку одной с ним крови? Тимур хотел вернуть общак, спасти честь всего своего мира от позора и трудностей, которые в связи с этим возникнут?
Отнюдь.
Тимур торопился, потому что боялся опоздать. Он должен был помешать вору с погонялом Пастор исполнить свой святой долг – вернуть братве утраченный общак. Тимур ожидал от противника конкретных действий, но о такой наглости и прыти не мог даже думать.
После событий, которые ему описал его человек в конторе Пастора, стало ясно одно – у ментов общака больше нет. Значит, Пастор выполнил задуманное? Но тогда его человек об этом прямо и сообщил бы. Мол, Пастор вернул деньги. Но он сказал, что тот забрал у ментов общак, но потом потерял его. Это что такое? Вполне возможно, что таковы идеи Пастора. Он разгадал политику Тимура, поэтому и мудрит. Тогда зачем вор охотится за этим Костиным?
Телефонный звонок ночью, сразу после сообщения стукача, тоже ничего не дал. Пастор послал всех подальше на целую неделю. Одним словом, полный дурдом. Общака нет ни у ментов, ни у Пастора. Тогда где он?
У Костина?
Тимур собрал свою братву. Повестка дня формулировалась так: «Кто есть Костин?»
– Так это Червонец, судья в райсуде! – воскликнул, сверкая верхней челюстью, которая состояла исключительно из золотых зубов, Мурена, боец Тимура.
– Нет! – отмахнулся тот. – Это не то… Может, законник или авторитетный какой? Вспоминайте, пацаны. В нашем районе живет, на Гоголя. Или лох обычный?
– Червонца знаю, – промолвил Лось, напарник Мурены, сидящий в углу комнаты. – Он мне пятерик за две дозы героина отписал. Судья это, Тимур.
– Да какой нахер судья! Он у Пастора общак подломил! Неужто это судья?! – рассердился Тимур. – Кто еще чего знает?
– Червонец это, – боясь довести вора до белого каления, тихо пробормотал бригадир Ясень, стоявший рядом с Муреной. Свое погоняло он получил за то, что вместо утвердительного «да» всегда произносил «ясен хер или, как вариант, «ясен перец». – Гадом буду, это судья. Этот Костин в прошлом году половину моей бригады лес валить отправил на Ангару. Помнишь, мы чурок в подвале неделю держали, пока нам задаток в пятьдесят тонн не принесли? А потом пожадничали и еще на полтинник зарядили? Оперативники шестерых наших сломали. Помнишь, Тимур? Ясен перец, это он.
