– Вы, конечно, на даче Сома виделись? – резко спросил Пастор, но Сохе это не показалось удивительным.
Босс имел право пытать любого из подчиненных, кого сочтет нужным. На то он и «глава семейства».
– Да, Пастор. Я от него в пять вечера уехал.
– Ну, ладно, пока. Сам узнаю. – В трубке раздались короткие гудки.
«Чего это он под вечер забегал?» – подумал Соха, хмыкнул и направился в ванную.
– Витя, но я же просила!.. – плаксиво запищала негритянка.
– Да будет тебе малина, будет! – После сеанса сексотерапии вся ласка бандита испарилась, на ее место пришли мысли о том, как бы побыстрее избавиться от надоедливой девки.
– Не малина, а клубника! – обиженно возразила та.
– И клубника тоже. Все тебе сейчас будет…
Дойти до ванной снова помешал звонок. Теперь уже в дверь. После телефонного разговора прошло всего пять секунд.
– Мать их!.. – разозлился Соха. – Я помоюсь сегодня или нет?!
Он подошел к двери и нервно защелкал замками. Прийти мог только близкий человек. Охрана в вестибюле высотного дома была информирована, работала так же четко, как устройство «свой – чужой» на зенитном комплексе. «Сбить» она могла только чужого. Поэтому Соха и не спросил, кто там. Он просто открыл дверь.
Перед ним стоял Пастор, сжимая в правой руке сотовый телефон. Он был левша, и это многих подводило.
– Странно, правда? – спокойно спросил Пастор и без размаха, хорошо поставленным ударом в лоб внес Соху в коридор.
Тот сшиб подставку с вазой, подделкой под произведение китайского искусства десятого века, распластался на полу и еще несколько метров шлифовал спиной паркет. Когда грохот осколков стих, Пастор так и стоял над ним. Он никуда не исчез. Это было не видение. Все оказалось правдой: ноющая боль в голове, сквозняк из приоткрытой входной двери. Но, самое главное, реальной была фигура Пастора, облаченная в кожаную куртку, на которой застыли капли дождя.
– Ты чего?! – взревел от возмущения Соха, глядя, как босс закрывает дверь.
Девица вскочила и судорожными движениями, не сводя глаз с незнакомого мужика, стала собирать одежду, разбросанную по всей комнате. Несмотря на то, что бюстгальтер висел на кресле, а платье лежало на шифоньере, она управилась за несколько секунд и выскочила из комнаты. Барышня увидела своего кавалера, поднимающегося с пола, тоненько взвизгнула и с охапкой одежды в руках выскочила из квартиры. Клубники в октябре не бывает. Она уже отошла.
– Садись, террорист сексуальный! – приказал Пастор Сохе и хлопнул по кровати напротив себя. – Спецоперация войск Северного альянса по тебе плачет. Разговоры разговаривать будем.
Витя запахнул полы халата и осторожно, словно находился не в своей квартире, а в кабинете Пастора, сел на краешек широкой постели. Задавать вопросы шефу сейчас не стоило. Голова гудела, как колодец, в который ухнул филин. Босс не спеша закурил и выпустил дым снизу вверх, целясь в люстру.
Соха молчал, прокручивая в голове возможные косяки. Пастор просто так поднимать руку на своих людей ни за что не станет, поэтому случай можно назвать исключительным. Значит, произошло нечто, из-за чего испорчена жизнь Пастора.
– Ты знаешь, Витя, где сейчас находится Сом? – во второй раз за последние две минуты спросил Пастор.
– Я же тебе сказал, что мы расстались в пять часов. Где он сейчас – понятия не имею.
– Тогда я тебе скажу. Сом сейчас сидит в изоляторе временного содержания. Его туда засунули ребята из оперативно-розыскной части.
У Сохи от ужаса уши отъехали назад, прямо как у немецкой овчарки, и почти совсем скрылись за головой.
– За что?.. – прошептал он не своим голосом.
– Голым на коне по площади Ленина проскакал. – Пастор высмотрел пепельницу на прикроватной тумбочке, потянул ее к себе и вдруг взорвался: – За общак наш! За двенадцать стволов, что там хранились! Сейчас все это у ментов!
Соха встал, на слабеющих ногах прошел к бару, вынул бутылку водки, закрутил ее штопором и приложился к ней как юный пионер – к горну.
Он влил в себя около половины содержимого бутылки, оторвался от нее и прошипел:
– Может, ошибка?..
– Нет, Витя, не ошибка. Мне сейчас Тимур с Фермером стрелу забили, на ней все и поведали. Быстрее меня все узнали! Я через своих в изоляторе проверил – все точно! Сидит Сом! Вы с ним марафетом мазались?! – Пастор понял, что так оно и было, и окончательно пришел в ярость. – Твою мать, нарки позорные! Я сколько раз говорил, чтобы не смели к этой пакости прикасаться?! Что сейчас получается?! Держатель общака сидит напротив оперов в глубоком кумаре! Что он им там наплести может по голубой воде, а?! Наркоша, отвечай!
Соха стоял с бутылкой в руке. После водки голова у него начала проясняться, в нее стали проникать осмысленные понятия. Чем глубже они забирались, тем яснее он понимал кошмар происходящего. За этими размышлениями его застал совершенно спокойный голос Пастора:
– Говорил мне старый вор, мол, никогда никому не прокладывай дорогу и никогда никому не верь. Помнишь, Соха, как я тебя уберег в зоне под Новосибирском, в Горном? Что с тобой тогда стало бы, если бы меня не отправили туда смотрящим? Ты бы сейчас в лучшем случае по квартирам шустрил, а в худшем – посадили бы тебя на перо еще там. – Пастор устало раздавил окурок в пепельнице и поставил ее на тумбочку. – И что ты теперь вытворяешь? Это, как я понимаю, в благодарность мне, да?
– Пастор!..
– Заткнись, – так же устало перебил его вор. – А ты помнишь мой позор, когда на сходняке мне леща вломили? Помнишь?! Я этого никогда не забуду, до самой смерти! А за что?! За то, что я перед мусорами очко пронес?! Нет! За то, что из общака филки крысил? Нет! Из-за меня кто-то из братвы за колючку угрелся? Нет! Так за что же мне, вору, горя хлебнуть пришлось, а?! За Сома! За связь его с чурками в Питере! А кто, собственно говоря, вообще этот Сом? Гена Сомов, с которым до того, как я его под себя взял, и разговаривать-то никто не хотел! Фук! А ведь он передо мной на коленях стоял, клялся в верности. Вот я и поверил – парень с марафетом завязал, счет деньгам ведет, честь мою блюдет. Год, сука, протянул! Год всего! Расслабился после Омского СИЗО. Живешь ты тут как папуас. С негритянкой под пальмами спишь. Может, ты уже джаз на саксофоне лабаешь да мячи в корзину мечешь? Сука, сослать тебя, в натуре, в Эфиопию куда-нибудь! В экзотик-тур, с тремя баксами в кармане. Чтобы ты через три моря баттерфляем обратно плыл. Тогда узнаете, как кусок хлеба достается да что такое по роже на сходняке получать!
Соха, услышав «узнаете» во множественном числе, немного воспрянул духом. Значит, босс считает его невиновным в захвате операми общака! Это уже хорошо. Значит, Пастор скоро отойдет, и можно будет спокойно начать решать вопрос по возврату денег.
Он обнадеживающе промычал:
– Мы вернем деньги, Пастор.
