– Если завтра начну загибаться я, то вы оставите меня подыхать там, где лягу, – со злостью говорил он подчиненным. – Уверен на все сто.
Вадим относился к числу тех немногих людей, которые всем остальным кажутся странными. С дуринкой. Большинство всегда так считает: если человек не видит очевидной выгоды – он дурак. Да, Пащенко был таким. Может быть, именно потому, что, как и Костин, с детства узнал, что такое одиночество. Наверное, он поэтому и дорожил дружбой и людьми.
– Что нового на полях сражений? – Этой фразой Костин встречал Вадима все последние дни.
– Заруцкий и Поборников в СИЗО. Тимур с новой партией братвы тоже сели. Земцов с ними работает как отбойным молотком. Если судить по его голосу, у него очень довольная рожа. Парень, как я понял, ждет очередного кредита. Кстати, ты в окно выглядываешь?
– Ну?
– У дома напротив второй день стоит черный «мерсачок». Я вчера номера пробил по картотеке ГИБДД. Автомобиль числится за неким Хоркиным. Не слышал такого?
– Нет, – сказал Антон и насторожился.
– А вот Земцов слышал. – Пащенко улыбнулся, падая в кресло. – Хоркин Павел Андреевич сейчас отбывает наказание в колонии строгого режима. Доверенность на право управления выписана на Сохина Виктора Игоревича.
– Это же братишка из свиты Пастора! – воскликнул Костин.
Вадим закрыл глаза. Ему хотелось пива, принять душ и посмотреть матч Лиги чемпионов «Бавария» – «Реал».
– Кто-то не верит в твою смерть, Костин. – Неожиданно он подскочил и с откровенной авантюрой во взгляде посмотрел на судью. – Пошли в какой-нибудь кабак, а?! У тебя взгляд уже точно такой, как у вареного окуня! На людей хоть посмотришь.
Костин словно ждал этого. За дни вынужденного затворничества у него на лице выросло нечто среднее между очень короткой бородой и чересчур длинной щетиной. Темные очки завершили его новый, до неузнаваемости измененный образ. Прокурор накинул пиджак, не забыв засунуть в подмышечную кобуру старый добрый «ПМ». Он не расставался с ним ни на час. Исключение составляли ванная и спальня.
– Вон стоит. – Вадим взглядом из-под очков показал на черную иномарку.
Они применили старый, испытанный метод – забрели за угол дома, десять секунд постояли и вышли. «Мерседес» отъезжал от места стоянки. Дальше можно было не рассуждать. Костин вздохнул. Да, все возвращается на круги своя.
До бара они доехали на частнике.
Антон с Вадимом сидели в полумраке зала, тянули из высоких стаканов пиво и слушали медленную музыку. Им не хотелось ни о чем думать. В баре кроме них находились всего несколько человек. В том числе две молодые пары, не нашедшие лучшего развлечения, кроме как сидеть в искусственных сумерках и пить «Хайнекен». Впрочем, Антон справедливо решил, что каждый отдыхает так, как того достоин.
– Я до комнаты, что напротив дамской, и обратно, – сообщил другу Костин и поднялся из-за стола.
Пащенко проводил его взглядом до самых дверей указанного помещения. Расположение комнат Костин и Вадим знали хорошо. Здесь они частенько проводили время, скрывая свою дружбу от всевидящего ока начальства.
Застенчивую Милен Фармер сменил в динамиках Александр Маршал. Если раньше был слышен перезвон пивных стаканов, то теперь до ушей Вадима не доносилось ничего подобного. В каждом уголке уютного бара царил Маршал.
Вадим почувствовал, что происходит что-то нехорошее, когда прошло семь минут, а Костин не появился. Он отодвинул в сторону стул и решительным шагом прошел мимо стойки бара туда, где красовалась резная дверь из темного дерева. Та самая, в которую семь минут назад зашел Антон Костин.
Первым, что увидел прокурор, были капли крови на белом, до блеска натертом каменном полу. Подняв глаза, Вадим на черном мраморе стены рассмотрел большое темное пятно. Он провел по нему пальцем и убедился в том, что это тоже была кровь.
Пащенко бросился в туалет, распахнул одну за другой все кабинки. Они были пусты. Вадим быстро вернулся в коридор и попытался успокоиться…
Здесь Антон ударился головой об стену. Ясное дело, не сам. Отсюда и кровь. Некоторое время Костин сопротивлялся. Поэтому капли летели в разные стороны. Он продержался недолго. С разбитой головы всегда течет много крови. Такая рана долго не заживает. А капель тут мало. Значит, его увели либо унесли.
Все это пролетало в голове Вадима уже тогда, когда он бежал к черному входу. В данном случае – выходу.
Пащенко пинком распахнул дверь и увидел охранника, курившего на крыльце.
– Сейчас отсюда мужика вывели! – прокричал прокурор ему в лицо. – Куда его дели?!
Охранник стоял и пренебрежительно смотрел на Пащенко. Тому стало понятно, с чьей подачи из этого бара свободно выводят избитых людей.
У Вадима упала планка. Он понял, что из-за этого молодого, коротко стриженного ублюдка теряет друга, и без размаха, мощным хуком сбросил его с крыльца. Тот, едва успевая перебирать ногами, зацепился за металлический штырь, торчащий из ступеньки, и рухнул на асфальт перед крыльцом. Еще даже не придя в себя, он уже потащил откуда-то из-за ремня спецсредство «Удар», гордо именуемое в народе плевалкой и предназначенное для защиты от инвалидов детства. Оно выбрасывает газовую соплю на пять метров и приносит такой же вред здоровью, как мяуканье злобной кошки.
Вадим, уже не владея собой, с правой пробил стражу порядка в печень, а с левой – в челюсть. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы охранник прекратил потуги застрелить прокурора газовой соплей и настроился на разговорный лад.
– Последний раз спрашиваю – куда?!
– Они на «мершедеше» подъехали и укатили! На черном «мершедеше»!
Два хука, нанесенных слева и справа, коренным образом изменили дикцию охранника и его отношение к жизни.
Держась рукой за перила крыльца, Вадим сполз на ступеньку. Он достал мобильный телефон и вяло, без желания, понимая всю бесполезность такого поступка, позвонил в управление и попросил организовать операцию «Перехват». Прокурор назвал номер, марку машины, сообщил, что преступники вооружены, и медленно спрятал телефон в карман.
Невидимая рука нажала кнопку «стоп» на секундомере.
«Это я сказал!.. Мол, пойдем, Антон, проветримся, пивка попьем. На людей посмотришь… Это я виноват».
Глава 25
Антон вышел из туалета, вытирая вымытые руки клочком бумажного полотенца. Он даже успел обернуться и броском послать скомканную салфетку в урну. Костин направился к выходу, уже взялся за ручку двери и вдруг затылком почувствовал холодный металл.
– Не дергайся, – послышался совет. – Здоровее будешь. Логика проста. Если не убили сразу, значит, он нужен для разговора. Послали шестерок, стало быть, те просто обязаны предоставить его нужному человеку живым. Соответственно, стрелять не станут ни в коем случае. Это давало Антону некоторую свободу действий. Дергаться он, конечно, не стал, просто повернулся на сто восемьдесят градусов и сразу увидел два взволнованных лица.
