На четвереньках мы одолели два глубоких
ущелья, а затем при свете луны перевалили через длинный и невероятно крутой
отрог, на который взбирались, цепляясь за камни, подтягиваясь, цепляясь и снова
подтягиваясь, черепашьим шагом, смертельно усталые, с трудом неся тяжелые
ружья. Наверху мы вздохнули с облегчением. Перед нами расстилалась долина,
озаренная лунным светом; потом мы снова шли вниз, вверх и напрямик через
невысокие холмы; мы изнемогали от усталости, но впереди уже показались огни, а
там наконец и лагерь.
И вот я уже сижу у костра, зябко поеживаясь от
вечернего холодка, и попиваю виски с содовой в ожидании, пока брезентовая ванна
наполнится на одну четверть горячей водой.
– Купати, бвана.
– Черт побери, никогда не смогу больше
охотиться на горных баранов, – говорю я.
– А я и раньше не могла, –
отзывается жена. – Это вы все меня заставляли.
– Ну, ну, ты лазаешь по горам почище
любого из нас!
– Как вы думаете, Старик, сможем мы опять
когда-нибудь охотиться на них?
– Не знаю, – отозвался
Старик. – Все зависит от обстоятельств.
– Противнее всего езда на этих ужасных
машинах.
– Если б мы каждый вечер совершали такой
переход, мы незаметно для себя прошли бы весь путь за какие-нибудь трое суток.
– Конечно. Но я не перестану бояться
змей, даже если целый год буду каждый вечер совершать такие прогулки.
– Это пройдет со временем.
– Ну, нет. Я боюсь их панически. Помните,
что со мной было, когда вы стояли за деревом, а я, не видя вас, наткнулся на
вашу руку?
– Еще бы, – ответил Старик. –
Вы отскочили на добрых два шага. Вы действительно так боитесь змей или только
притворяетесь?
– Ужасно боюсь. С детства.
– Что это с вами сегодня? – спросила
моя жена. – Почему вы не рассуждаете о войне?
– Мы слишком устали. А вы были на войне,
Старик?
– Какой из меня вояка, – ответил
он. – Куда же запропастился этот парень с нашим виски? – И, дурачась,
он позвал тоненьким фальцетом: – Кэйти! Эй, Кэйти-и!
– Купати, – тихо, но настойчиво
повторил Моло.
– Я устал.
– Мемсаиб, купати, – произнес Моло с
надеждой.
– Сейчас иду, – сказала Мама. –
А вы допивайте быстрее виски. Я проголодалась.
– Купати, – сурово сказал Кэйти
Старику.
– Сам купати, – буркнул Старик. –
Не приставай! Кэйти отвернулся, и в свете костра на его лице мелькнула улыбка.
– Ну, ладно, ладно, – сказал
Старик. – Хотите выпить? – обратился он ко мне.
– Выпьем по стаканчику, – отозвался
я, – а потом будем «купати».
– Купати, бвана М`Кумба, – сказал
Моло. Мама подошла к огню в своем голубом халатике и высоких сапогах,
защищающих от москитов.
– Что же вы? – сказала она. –
Ступайте скорее. После купанья выпьете еще. Здесь отличная, теплая илистая
вода.
– Вот пристали с этим купаньем, –
пожаловался Старик.
– Помнишь, когда мы охотились на горных
баранов, у тебя слетела шляпа и чуть не упала прямо на одного из них? –
спросил я у Мамы, так как под действием виски вспомнил Вайоминг.
– Ступай-ка лучше в ванну, –
ответила она. – А я пока выпью стаканчик.
На другое утро мы встали чуть свет,
позавтракали и вышли на охоту. Обшарили опушку и глубокие долины, где Друпи
перед восходом солнца видел буйволов, но их уже и след простыл. После долгих
поисков мы вернулись в лагерь и решили послать грузовики за носильщиками, а
затем пешком двинуться туда, где в русле реки, бравшей начало на горном склоне,
рассчитывали найти воду, – это было чуть подальше того места, где
произошла накануне наша встреча с носорогами. Неподалеку от горы мы хотели
разбить лагерь и оттуда обследовать новые места на краю леса.
Грузовики должны были привезти Карла, который
охотился на куду отдельно от нас. Его там, кажется, одолела хандра, или
отчаяние, или то и другое вместе, и надо было его выручать; на следующий день
ему предстояло отправиться в Рифт-Велли, чтобы добыть мяса и поохотиться на
сернобыка. А если бы мы выследили хорошего носорога, то сразу дали бы ему
знать. В пути решено было стрелять только при встрече с носорогами, чтобы не
распугать их заранее. А между тем наши мясные запасы подходили к концу.
Носороги, видимо, очень пугливы, а я еще в Вайоминге убедился, что все пугливые
звери покидают удобные для охоты места – небольшую долину или гряду холмов –
после первых же выстрелов. Старик посоветовался с Друпи, мы разработали план
действий и отправили Дэна на грузовиках вербовать носильщиков.
К вечеру грузовики привезли Карла, все его
снаряжение и сорок мбулусов, красивых туземцев, во главе со спесивым вождем –
единственным обладателем пары коротких штанов. Карл осунулся, побледнел, в глазах
появилось усталое выражение, почти отчаяние. Он провел на охоте восемь дней,
упорно выслеживая антилоп в холмах, лишенный возможности перекинуться с
кем-либо хоть словом по-английски, и за все время видел только двух самок куду
да спугнул одного самца, не успев подойти к нему на выстрел. Проводники
уверяли, что видели и второго самца, но Карл решил, что это конгони, или
вообразил, будто они сказали ему, что это конгони, и не выстрелил. Он был очень
раздражен, сердился на своих помощников, – словом, охота была неудачна.
– Я не видел у него рогов. Не верю, что
это был самец, – твердил Карл. Охота на куду была теперь его больным
местом, и мы поспешили переменить тему.
– Там, в долине, он убьет сернобыка и
успокоится, – решил Старик. – Неудача расстроила ему нервы.
Карл одобрил план, по которому мы должны были
перейти на новое место, а он – отправиться на добычу мяса.
– Будь по-вашему, – сказал
он. – Я на все согласен.
– Он постреляет немного и воспрянет
духом, – промолвил Старик.
– Мы убьем носорога. А потом – вы. Тот,
кто убьет первого, может отправиться на равнину за сернобыком. А быть может,
сернобык попадется вам завтра же, когда пойдете добывать мясо.
