– Удивительное впечатление производит
этот тоскливый рев! – сказала Мама. – Словно зов рога в дремучем
лесу.
– А мне он показался очень
веселым, – возразил Старик. – Право, следует выпить по такому случаю.
Вот это выстрел! Послушайте, отчего вы до сих пор скрывали от нас, что умеете
стрелять?
– Идите к черту!
– А известно вам, что он к тому же
прекрасный следопыт и без промаха стреляет птиц влет? – обратился Старик к
моей жене.
– А буйвол просто красавец, не правда
ли? – подхватила она.
– Да, замечательный, хоть и молодой еще.
Мы пытались сфотографировать зверя, но у нас был только маленький ящичный
аппарат, да и затвор заклинился, что вызвало ожесточенные пререкания. А день
тем временем угасал, и я стал нервничать, в раздражении читал всем нотации,
бранился, досадуя, что нельзя сфотографировать добычу. Человек не может долго
оставаться на грани такого возбуждения, какое я испытал сегодня; убив живое
существо, пусть всего лишь буйвола, он внутренне весь как-то сжимается. Не
такое это чувство, чтобы им можно было делиться с окружающими, и я, выпив воды,
сказал жене только, что сожалею о своем поведении. Она отозвалась: «Ладно, все
в порядке», – и я почувствовал, что все действительно снова пришло в
порядок. Стоя рядом, мы глядели, как М`Кола свежует голову буйвола, и
чувствовали нежность друг к другу, и все стало понятно – недоразумение с
фотоаппаратом и остальное. Я выпил виски, но оно показалось мне безвкусным и
нисколько меня не опьянило.
– Дайте мне еще, – сказал я. Вторая
порция подействовала.
В лагерь нас повел тот самый туземец, за
которым якобы гнался носорог, а Друпи остался – ему нужно было освежевать
голову буйвола и вместе с другими, разрубив тушу, подвесить куски на деревьях,
чтобы они не достались гиенам. Проводники боялись идти в темноте, и я разрешил
Друпи оставить у себя мое ружье. Он сказал, что умеет стрелять. Я вынул
патроны, поставил затвор на предохранитель, протянул ружье Друпи и предложил
ему выстрелить. Он приложился, зажмурил не левый, а правый глаз и рванул спуск,
потом еще и еще. Тогда я показал ему, как обращаться с предохранителем,
заставил поупражняться и несколько раз щелкнуть затвором. В то время как Друпи
пробовал стрелять из ружья, поставленного на предохранитель, М`Кола смотрел на
него свысока, а Друпи под его взглядом весь как-то съежился. Я оставил ему
ружье и две обоймы, и они занялись мясом, а мы в сумерках двинулись за
проводником по следу второго буйвола, на котором не было ни капли крови, до
вершины холма, а оттуда к лагерю. Мы карабкались по склонам, переходили ущелья,
спускались в овраги и наконец достигли главной гряды, которая в полумраке
казалась темной и холодной; луна еще не взошла, и мы брели во тьме, изнемогая от
усталости. Один раз М`Кола, который нес тяжелое ружье Старика, а также фляги,
бинокли и сумку с книгами, крикнул проводнику, быстро шагавшему впереди,
какую-то фразу, прозвучавшую как брань.
– Что он сказал? – спросил я у
Старика.
– Сказал, чтобы проводник не очень-то
показывал резвость своих ног, потому что среди нас есть пожилой человек.
– Кого он имел в виду – себя или вас?
– Наверное, обоих.
Наконец над бурыми холмами взошла
дымно-красная луна, и мы прошли через мерцавшую тусклыми огоньками деревню, мимо
наглухо закрытых глиняных хижин, возле которых пахло хлевом, а потом перешли
ручей и двинулись вверх по голому склону, туда, где перед нашими палатками
горел костер. Ночь была холодная и ветреная.
Утром мы снова отправились на охоту, около
родника напали на след носорога и прошли по этому следу через всю местность,
похожую на плодовый сад, до самого ручья, круто спускавшегося в каньон. Было
очень жарко, и тесные сапоги, как и накануне, натерли ноги моей жене. Она не
жаловалась, но я видел, что ей больно. Все мы испытывали сладостную,
умиротворяющую усталость.
– Черт с ними, с этими носорогами, –
сказал я Старику. – Буду стрелять, только если встретится очень крупный. А
такого, пожалуй, не найдешь и за неделю. Хватит с нас и того, которого я уже
убил, уйдем отсюда и отыщем Карла. На равнине можно поохотиться на сернобыков,
добыть шкуры зебр, а там подумать и о куду.
Мы сидели теперь под деревом на вершине холма,
откуда видна была вся окрестность – ущелье, спускавшееся к долине Рифт-Велли, и
озеро Маньяра.
– Хорошо бы взять носильщиков с легким
багажом и поохотиться в той долине и вокруг озера, – сказал Старик.
– Отличная мысль! А грузовики подождут
нас в… как бишь называется это место?
– Майи-Мото.
– Почему бы нам в самом деле не сделать
так? – заметила Мама.
– Спросим у Друпи, что представляет собой
эта долина.
Друпи не знал, но один из местных жителей
сказал нам, что долина каменистая и почти непроходима в том месте, где река
низвергается в ущелье. Он уверял, что с багажом там не пройти. Пришлось
отказаться от этого плана.
– И все-таки именно так надо
путешествовать, – заметил Старик. – Носильщики обходятся дешевле, чем
бензин.
– А в самом деле, почему бы нам после
этой охоты не побродить пешком, – подхватила Мама.
– Это можно, – согласился
Старик. – Но за носорогом нужно отправиться на гору Кения. Там водятся
настоящие красавцы. Здесь и куду – редкость, не то что в Кении, в Калале.
Поедем туда. А потом, если все будет хорошо, успеем еще спуститься в Хандени за
черными антилопами.
– Пора в путь, – сказал я, не
двигаясь с места. Мы уже давно перестали завидовать успеху Карла. Мы были
довольны тем, что он убил носорога, и все стало на свое место. Быть может, он
уже застрелил и сернобыка. Славный парень был этот Карл, и я от души радовался,
что ему удалось настрелять больше, чем мне.
– Как ты себя чувствуешь, моя милая,
славная Мама?
– Прекрасно. Разумеется, я не прочь бы
отдохнуть, очень ноги устали. Но мне нравится такая охота.
– Давайте вернемся, поедим, а к вечеру
пойдем на равнину.
Вечером мы остановились на месте нашего
старого лагеря в Муту-Умбу, под большими деревьями, неподалеку от дороги. Тут
мы когда-то разбили свой первый лагерь в Африке. Деревья были все такие же
высоченные, развесистые, ярко-зеленые, ручей – все такой же прозрачный и
быстрый, а местность – так же хороша, как и в тот день, когда мы впервые пришли
сюда. Только ночи стали жарче, дорога покрылась толстым слоем пыли, и мы успели
повидать множество новых мест.
