Когда мы подъехали к лагерю, над нами вдруг
нависла туча саранчи, летевшей на запад, и все небо мерцало, точно кадры из
старого кинофильма, только не серые, а красноватые. Моя жена и Старик вышли нам
навстречу. Они были очень разочарованы: на лагерь не упало ни капли дождя, и
они ожидали, что мы вернемся не с пустыми руками.
– А что, наш любитель литературы уехал?
– Да, отправился в Хандени, –
ответил Старик.
– Он говорил со мной об американских
женщинах, – сказала моя жена. – Бедный Папа, а я-то была уверена, что
тебе сегодня повезет. Гадкий дождь!
– Так что же он говорил про американских
женщин?
– Что они ужасны.
– Он рассуждает очень здраво, –
заметил Старик. – Ну, рассказывайте, что с вами приключилось.
Мы уселись под тентом, и я рассказал все по
порядку.
– Это был вандеробо, – решил
Старик. – Они никудышные стрелки. Да, не повезло вам.
– А я думаю, это один из тех бродячих
африканцев, которых встречаешь с луком у дороги. Он увидел первый солончак, а
потом по тропе добрался до второго.
– Нет, вряд ли, те носят с собой лук и
стрелы только для самозащиты. Они не охотники.
– Ах, не все ли нам равно, кто это был.
– Да, не повезло. А тут еще дождь. Я
поставил дозорных на обоих холмах, но они ничего не видели.
– Что ж, у нас есть еще время до
завтрашнего вечера. Когда нам уезжать?
– Послезавтра.
– Черт бы его побрал, этого дикаря!
– А Карл, наверно, уже разогнал всех
черных антилоп.
– Мы не успеем заехать в прежний лагерь
за рогами. Знаешь новость?
– Нет.
– Я дала обет не курить полгода, если ты
убьешь куду, – сказала Мама. – И уже перестала.
Мы закусили, потом я забрался в палатку,
прилег и стал читать. Я знал, что у меня еще есть шансы подстрелить что-нибудь
завтра утром на солонце, и старался не нервничать. Но все же я нервничал и
боялся уснуть, помня, что после дневного сна человека одолевает вялость, а
потому вышел из палатки, уселся на полотняный стул под тентом и принялся за
книжку «Жизнеописание Карла II», то и дело отрываясь, чтобы поглядеть на
саранчу. То было захватывающее зрелище, и я никак не мог к нему привыкнуть.
В конце концов я уснул на стуле, поставив ноги
на ящик из-под консервов, а когда проснулся, около меня стоял Гаррик в пышном
развевающемся головном уборе из черных и белых страусовых перьев.
– Проваливай, – сказал я
по-английски. Он не трогался с места, самодовольно ухмыляясь, потом повернулся,
чтобы я мог взглянуть на него в профиль.
Тем временем Старик с трубкой в зубах вышел из
своей палатки.
– Полюбуйтесь-ка! – крикнул я ему.
Он взглянул, пробормотал: «Боже!» – и скрылся в палатке.
– Куда же вы? – сказал я. – Не
надо обращать на него внимания, вот и все.
Старик снова вышел с книгой, и мы сидели и
болтали, словно не замечая Гаррика, который все еще щеголял своим головным
убором.
– По-моему, этот болван к тому же
выпил, – заметил я.
– Возможно.
– От него несет спиртным.
Старик, не глядя на Гаррика, тихо сказал ему
несколько слов.
– Что вы ему сказали?
– Велел одеться по-человечески и быть
готовым в путь.
Гаррик удалился, покачивая перьями.
– Не вовремя он нацепил эти перья, –
заметил Старик.
– Некоторым они нравятся.
– В том-то и дело. Этих молодцов без конца
фотографируют в таком виде.
– Безобразие, – возмутился я.
– Черт знает что, – поддакнул
Старик.
– Если мы и в последний день вернемся ни
с чем, я готов всадить Гаррику пулю в зад. Что мне за это будет?
– Могут выйти серьезные неприятности.
Тогда уж лучше стрелять в нас обоих.
– Ну нет, только в Гаррика.
– Лучше не надо. Помните, что отдуваться
придется мне.
– Я же шучу, Старик.
Появился Гаррик, уже без своего убора, а за
ним Абдулла, и Старик обменялся с ними несколькими словами.
– Они предлагают охотиться у холма на
новом месте.
– Превосходно. Когда же?
– Хоть сейчас. Кажется, будет дождь. Так
что поторапливайтесь.
Я послал Моло за своими сапогами и плащом, а
М`Кола вынес мне из палатки спрингфилд, и мы вместе пошли к машине. Погода весь
день стояла облачная, хотя утром и после полудня солнце время от времени
проглядывало сквозь тучи. Надвигались дожди. Вот и сейчас уже начало моросить,
и саранча больше не летала в воздухе.
– Страшно хочется спать, – сказал я
Старику. – Давайте выпьем.
Мы стояли возле кухонного костра под большим
деревом, и мелкий дождик шелестел в листве над нашими головами. М`Кола принес
флягу с виски и торжественно вручил ее мне.
– Хотите? – предложил я Старику.
– Что ж, выпить никогда не мешает.
Мы выпили оба, и Старик пробормотал:
– Черт бы их побрал.
– Черт бы их побрал, – повторил за
ним и я.
– Может, все-таки наткнетесь на
какие-нибудь следы.
– Мы обыщем всю местность.
Наша машина свернула вправо, на дорогу,
миновала хижины туземцев, потом свернула влево, на плотно убитую, красную
глинистую тропу, огибавшую холмы и с обеих сторон теснимую деревьями. Дождь уже
лил вовсю, и мы ехали медленно. В глине, по-видимому, было много песка, так как
колеса не буксовали. Вдруг Абдулла, сидевший сзади, пришел в сильное
возбуждение и попросил Камау остановиться. Тот затормозил, мы вылезли из машины
и прошли немного назад. На сырой глине отчетливо виднелись свежие следы куду.
Антилопа прошла здесь каких-нибудь пять минут назад, не больше: края отпечатков
были острые, и взрыхленная копытами земля еще не успела размокнуть под дождем.
– Думи, – сказал Гаррик, откинув
голову, и широко растопырил руки, чтобы показать, какие огромные рога у этого
животного. – Кубва сана!
Абдулла подтвердил, что это самец, и притом
большущий.
– Пошли! – скомандовал я.
