– Какой у тебя интересный сосед, –
сказала Мама. – Смотри же, будь молодцом.
Я поцеловал ее на прощанье, и мы шепотом
обменялись несколькими словами.
– Все нежничают да воркуют, –
буркнул Старик. – Смотреть противно!
– До свиданья, старый ворчун.
– До свиданья, истребитель быков.
– До свиданья, родная.
– Счастливого пути и удачной охоты!
– У вас достаточно горючего, но мы
оставим здесь тоже небольшой запас! – крикнул Старик уже вдогонку.
Я помахал рукой, мы двинулись через деревню
вниз по холму и выехали на узкую дорогу, которая шла по сухой, поросшей
кустарником равнине у подножия двух высоких голубых холмов.
Во время спуска я оглянулся. Двое в
широкополых шляпах – один рослый и плотный, другая маленькая и
грациозная, – шагали назад, к лагерю. А я перевел взгляд на расстилавшуюся
впереди однообразную равнину.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Радости охоты
Глава 12
Дорога была узкая, а равнина, по которой мы
ехали, выглядела довольно уныло. Только раз мы увидели нескольких тощих
газелей, мелькнувших белыми пятнами на фоне желтой, выжженной солнцем травы и
серых стволов. Мое веселое возбуждение угасло при виде этой равнины, где нечего
было и мечтать о хорошей охоте, и вся затея показалась фантастической,
совершенно бессмысленной. От вандеробо сильно пахло; я стал разглядывать мочки
его ушей, растянутые и аккуратно закрученные, его странное, совсем не
негритянское лицо с тонкими губами. Заметив, что я посматриваю на него, он
дружелюбно улыбнулся и почесал грудь. Я оглянулся: М`Кола спал. Гаррик сидел
очень прямо, подчеркивая свою бдительность, а Дед, вытянув шею, глядел на
дорогу.
Дорога теперь перешла в тропу, протоптанную
скотом, но, к счастью, мы были уже у края равнины. Скоро она осталась позади,
показались высокие деревья, и мы попали в самый очаровательный уголок Африки,
какой мне доводилось видеть. Трава здесь была ровная, такая свежая и зеленая,
как молодая травка на недавно скошенном лугу, а вековые деревья – развесистые,
высокие, без подлеска, под ними лишь ярко зеленел дерн, словно в оленьем парке,
и мы ехали в тени, перемежавшейся солнечными полянками, держась едва заметной тропы,
которую указывал вандеробо. Мне просто не верилось, что мы попали в этот рай.
Такое может лишь пригрезиться в волшебном сне, и я, желая убедиться, что это не
сон, протянул руку и дотронулся до уха вандеробо. Он подскочил от
неожиданности, а Камау прыснул со смеху. В эту минуту М`Кола коснулся моего
плеча и указал на открытую поляну, где в каких-нибудь двадцати шагах от машины,
подняв голову и настороженно глядя на нас горящими глазами, стоял,
ощетинившись, огромный дикий кабан с загнутыми кверху длинными, мощными
клыками. Я сделал Камау знак остановить машину, и с минуту зверь и мы
пристально разглядывали друг друга. Я поднял ружье и прицелился кабану в грудь.
Он стоял неподвижно и все глядел на нас. Тогда я знаком велел Камау ехать
дальше, машина тронулась и свернула направо, в сторону от кабана, который даже
не шевельнулся и не выказал ни малейшего страха.
Я заметил, что Камау возбужден, а М`Кола
одобрительно кивает головой. Впервые видели мы кабана, который не бросился
бежать от людей во всю прыть, задрав хвост. Да, мы попали в места, где не
ступала нога охотника, девственный уголок, затерянный среди бескрайних
просторов Африки. Я готов был тут же остановиться и разбить лагерь.
Вокруг расстилался чудесный край, а мы ехали
все дальше, лавируя между огромными деревьями, по равнине, где тихо колыхалась
трава. Но вот впереди, справа, показался высокий частокол масайской деревни.
Деревня была очень большая, и за околицу навстречу нам повалила толпа
длинноногих, темнокожих, вооруженных копьями мужчин; все они на вид казались
ровесниками, их прямые волосы были заплетены в тяжелые косы, болтавшиеся на
спине. Они окружили машину, смеясь и болтая без умолку. Все они были рослые,
белозубые – красавцы как на подбор, волосы их были окрашены в
красновато-коричневый цвет и спереди челками спадали на лоб. Эти люди,
приветливые и веселые, не в пример угрюмым и надменным северным масаям, хотели
знать, зачем мы приехали. Вандеробо, видимо, сообщил им, что мы охотимся на
куду и очень спешим. Но они обступили машину плотным кольцом, преграждая нам
путь. Один из них что-то сказал, его слова подхватили трое или четверо других,
и Камау объяснил мне, что сегодня они видели на тропе двух самцов куду.
– Не может быть, – твердил я про
себя. – Не может быть.
Я велел Камау трогаться, и мы медленно
проехали сквозь толпу туземцев, которые со смехом и криками заступали дорогу
машине, рискуя попасть под колеса. Это были самые рослые, статные, красивые и к
тому же самые жизнерадостные и веселые люди, каких я встречал в Африке. Когда
мы наконец выбрались из толпы, туземцы пустились бежать рядом с машиной, все
так же шумно радуясь и, видимо, желая показать, как они легки на ногу, а когда
машина, прибавив скорости, двинулась вверх по ровной долине ручья, началось
настоящее состязание. Но бегуны отставали один за другим, махали нам вслед и
улыбались, и только двое из них, длинноногие, ловкие, все еще горделиво и легко
бежали рядом с машиной со скоростью хорошего рысака, не выпуская из рук копий.
Потом нам пришлось взять вправо, и ровная зеленая долина сменилась холмистой
местностью. Когда мы на первой скорости ползли вверх, вся ватага снова настигла
нас. Бегуны смеялись, делая вид, будто они ничуть не запыхались. Из-за куста
выскочил маленький кролик и заметался в ужасе; масаи, бежавшие за нами во всю
прыть, поймали кролика, и самый рослый из них, нагнав машину, протянул его мне.
Я взял зверька и, почувствовав, как колотится сердце в мягком, теплом, пушистом
тельце, погладил его, а масай дружески похлопал меня по плечу. Взяв кролика за
уши, я протянул его обратно масаю. Где там! Масай не брал его – это был
подарок. Я передал кролика М`Кола, но тот счел все шуткой и вернул его одному
из масаев. Мы продолжали путь, а масаи снова побежали следом. Взявший кролика
нагнулся, посадил его на траву, и когда он пустился наутек, все засмеялись.
М`Кола только головой качал. Всем нам очень понравились эти люди.
– Хорош масай, – растроганно
промолвил М`Кола. – Масай – много скота. Масай не убивает, чтобы есть.
Масай убивает только врага.
Вандеробо ударил себя в грудь.
– Вандеробо – масай! – гордо объявил
он, утверждая таким образом свое родство с масаями. Мочки ушей у него были
закручены точно так же, как у них. Глядя, как бегут эти красавцы, развеселились
и мы. Никогда еще я не встречал такого бескорыстного дружелюбия, таких милых
людей.
– Хорош масай, – повторил М`Кола,
выразительно кивая головой. – Хорош, хорош масай.
