– Убирайся к черту, – беззлобно
сказал я ему. Я пошел к изгороди вместе с Римлянином, без умолку говорившим
что-то на непонятном мне языке. М`Кола последовал за мной, остальные погрузили
вещи в машину и затем догнали нас. Я читал где-то, что близ покинутых туземных
селений не следует разбивать лагерь из-за клещей и других паразитов, и,
вспомнив это, решил во что бы то ни стало переменить место. Мы пролезли через пролом
в изгороди и увидели за ней постройку из бревен и молодых деревьев, воткнутых в
землю и переплетенных ветвями. Жилище это напоминало большой курятник. Римлянин
указал рукой на дом, как бы приглашая нас располагаться здесь, и продолжал
болтать.
– Клопы, – неодобрительно сказал я,
обращаясь к М`Кола на суахили.
– Нет, – ответил он тоном, не
допускающим возражений. – Никаких клопов!
– Злые клопы. Много клопов. Зараза.
– Нет клопов, – упорствовал он.
В конце концов М`Кола меня переспорил, и пока
Римлянин говорил, – как я надеялся, что-то очень дельное, – подошла
машина, остановилась под большим деревом шагах в пятидесяти от изгороди, и
туземцы стали выгружать и переносить все необходимое для устройства лагеря. Мою
палатку с брезентовым полом раскинули между деревом и «курятником», а я присел
на бачок с бензином и завел с Римлянином, Дедом и Гарриком разговор об охоте.
Камау и М`Кола тем временем разбивали лагерь, а вандеробо, разинув рот, стоял
на одной ноге.
– Где были куду?
– Там. – И он указывает куда-то в
сторону.
– Большие?
Римлянин растопыривает руки, чтобы показать,
какие у них огромные рога, затем изливает на меня бурный поток красноречия.
При помощи словаря с трудом составляю фразу:
– Где же тот куду, за которым вы следили?
Вместо ответа – длинная речь, смысл которой, по-видимому, сводится к тому, что
они следили за всеми куду разом.
День уже клонился к вечеру, и небо заволокли
тучи. Я вымок до пояса, носки мои пропитались жидкой грязью. Кроме того, я
вспотел, толкая машину и работая лопатой.
– Когда начнем? – спросил я.
– Завтра, – ответил Гаррик, даже не
потрудившись перевести мой вопрос Римлянину.
– Нет, – возразил я. – Сегодня!
– Завтра, – упорствовал
Гаррик. – Сегодня поздно. До темноты один час. – И он указал на мои
часы. Я порылся в словаре:
– Будем охотиться сегодня. Последний час
– лучший час.
Но Гаррик находил, что куду слишком далеко и
мы не успеем вернуться в лагерь. Все это он объяснил жестами, а вслух произнес
только:
– Охота завтра.
– Бездельник, – сказал я
по-английски. Римлянин и Дед стояли молча. Я ежился: солнце скрылось за тучами,
и стало холодно, несмотря на духоту; которая наступила после дождя.
– Дед! – сказал я.
– Что, господин? – откликнулся он.
Поспешно листая словарь, я сказал:
– Охота на куду сегодня. Последний час –
лучший час. Куду близко?
– Может, и близко.
– Охота сейчас?
Они посовещались между собой.
– Охота завтра, – опять вмешался
Гаррик.
– Заткни глотку, актер, – сказал
я. – Послушай, Дед, – поохотимся немного сегодня?
– Да, – согласился он, и Римлянин
тоже кивнул. – Только немного.
– Хорошо, – сказал я и пошел за
сухой рубашкой, фуфайкой и носками.
– Охота сейчас, – сказал я М`Кола.
– Хорошо, – ответил он. –
М`узури.
Переобувшись и надев все сухое и чистое, я
блаженствовал, сидя на бачке с бензином и попивая разбавленное виски в ожидании
Римлянина. Я предчувствовал, что сегодня непременно буду стрелять по куду, и
пил для того, чтобы успокоиться. А еще для того, чтобы уберечься от простуды. А
еще я пил виски просто так, потому что я его люблю, и хотя настроение у меня
было превосходное, от виски оно становилось еще лучше.
Когда вернулся Римлянин, я застегнул башмаки,
посмотрел, есть ли патроны в магазине моего ружья, снял с мушки защитный
колпачок и продул прицел. Потом я допил виски из оловянной кружки, стоявшей на
земле у бачка, и встал, проверив, лежат ли два носовых платка в карманах
рубашки.
Появился М`Кола с охотничьим ножом и биноклем
Старика.
– А ты оставайся здесь, – сказал я
Гаррику.
Он ничего не имел против. Он считал, что глупо
выходить на охоту так поздно, и заранее торжествовал, уверенный, что окажется
прав. Вандеробо же вызвался пойти с нами.
– Ну и хватит людей, – сказал я,
сделав Деду знак остаться, и мы вышли из крааля – впереди Римлянин с копьем, за
ним я, следом М`Кола с биноклем и заряженным манлихером, а вандеробо-масай с
копьем замыкал шествие.
Был уже шестой час, когда мы двинулись через
маисовое поле, затем спустились к ручью, перешли его в сотне шагов выше
плотины, где русло суживалось, медленно и осторожно взобрались на крутой
противоположный берег, промокнув до пояса среди буйной травы и папоротников. Не
прошло и десяти минут, как Римлянин, неожиданно схватив меня за руку, заставил
лечь рядом с ним на землю; я сразу дернул затвор винтовки. Затаив дыхание,
Римлянин указал на другой берег, и там на опушке леса я увидел большого серого
зверя с белыми полосами по бокам и огромными витыми рогами; зверь стоял боком к
нам, подняв голову и, видимо, прислушивался. Я вскинул ружье, но мне мешал куст
впереди. Чтобы выстрелить поверх него, пришлось бы встать во весь рост.
