Мы поднялись на холм и в лесу увидели обильные
брызги крови; тогда мы свернули вправо, карабкаясь по крутому откосу, и над
долиной, среди скал, спугнули черную антилопу. Она понеслась вскачь по камням.
Я сразу понял, что животное не ранено, и, несмотря на темные, загнутые назад
рога, по каштановому цвету шкуры определил, что это самка. Определил как раз
вовремя: я уже было слегка нажал на спуск, но тут сразу опустил ружье.
– Манамуки, – сказал я. – Это
самка.
М`Кола и оба местных проводника подтвердили
это. А ведь я чуть было не выстрелил. Не прошли мы и пяти шагов, как подняли
вторую антилопу. Но эта отчаянно мотала головой и не могла прыгать по скалам.
Она была тяжело ранена, и я, тщательно прицелившись, перебил ей шею.
Мы подошли к антилопе; она лежала на камнях,
большая, темно-коричневая, почти черная, с черными рогами, красиво загнутыми
назад, с белыми отметинами у глаз и белым брюхом. Но это был не самец.
М`Кола, все еще сомневаясь, ощупал короткие,
недоразвитые соски, сказал: «Манамуки», – и печально покачал головой.
Это была та первая антилопа, на которую мне
указал Гаррик.
– Самец там, внизу, – сказал я.
– Да, – согласился М`Кола.
Я решил выждать, пока раненый зверь ослабеет –
если только он действительно ранен, – а потом спуститься в долину и
отыскать его. Поэтому я велел М`Кола сделать первые надрезы, чтобы Дед мог
освежевать добычу, пока мы будем разыскивать самца.
Я сделал несколько глотков воды из фляги.
После бега и лазанья по холмам мне хотелось пить, к тому же солнце поднялось
уже высоко, и становилось жарко. Мы спустились по другому склону долины и стали
искать в высокой траве след самца. Но найти его нам не удалось.
Антилопы сначала бежали стадом, и все следы
были запутаны или стерты. Мы обнаружили пятна крови на траве, где я впервые
ранил самца, потом эти пятна исчезли и снова появились там, где кровавый след
самки свернул в сторону. Но дальше следы расходились веером, – отсюда
животные уже врассыпную бежали вверх по долине и через холмы. Мы снова потеряли
было след, потом шагах в пятидесяти вверх по долине я нашел брызги крови на
травинке, нагнулся и сорвал ее, но тут же пожалел об этом. Нужно было бы
привести сюда остальных: ведь все они, кроме М`Кола, уже теряли веру в то, что
я ранил самца.
Мы не нашли его. Он исчез. Сгинул. А может,
его и не существовало вовсе? Как доказать, что это действительно был самец? Не
сорви я окровавленную травинку, мне удалось бы убедить их, у меня было бы
доказательство. Сорванная, она имела значение лишь для меня и М`Кола. Но больше
я нигде не нашел крови, и следопыты работали без особого усердия. Оставалось
одно: обшарить каждый фут высокой травы, каждый фут в оврагах. Стало уже жарко,
и все они только притворялись, будто ищут.
Подошел Гаррик.
– Все самки, – сказал он. –
Самца не было. Просто очень большая самка. Ты убил большую самку. Ее мы нашли.
А другая, поменьше, убежала.
– Слушай, ты, безмозглый болтун! –
сказал я и стал объяснять ему на пальцах: – Семь самок. Потом пятнадцать самок
и один самец. Самец ранен. Ясно?
– Нет, все самки, – упорствовал
Гаррик.
– Подранена одна большая самка. И один
самец.
Я сказал это таким уверенным тоном, что они
согласились со мной и некоторое время усердно шарили в траве, но я видел, что
постепенно все теряют надежду.
«Эх, будь со мной хорошая собака! –
подумал я. – Одна только хорошая собака!»
Опять подошел Гаррик.
– Все самки, – сказал он. –
Очень большие коровы.
– Сам ты корова, – ответил я. –
Очень большая корова.
Мои слова рассмешили вандеробо-масая, уже
являвшего собой настоящее олицетворение скорби. Брат Римлянина, по-видимому,
еще верил в существование самца. «Муж» теперь уже не верил ничему и никому.
Пожалуй, он не верил даже, что я накануне убил куду. Впрочем, после моей
сегодняшней стрельбы я не мог осуждать его за это.
Подошел М`Кола.
– Хапана, – сказал он мрачно. Потом
добавил: – Бвана, ты попал в этого быка?
– Да, – ответил я. На мгновение я и
сам уже усомнился в существовании самца. Потом снова вспомнил густую,
лоснящуюся черноту его шкуры и высокие рога, которые он сразу же откинул назад,
вспомнил, как он бежал, выделяясь среди всего стада, черный как смоль, и М`Кола
вслед за мной в своем воображении увидел этого самца сквозь туман недоверия,
свойственного дикарю, который верит только в то, что видит.
– Да, – подтвердил он. – Я
видел. Ты его ранил. Я снова начал считать:
– Семь самок. Я убил самую крупную.
Пятнадцать самок, один самец. Я подранил самца.
На миг все опять поверили мне и принялись за
поиски, но вера их мгновенно испарилась под палящими лучами солнца, среди
высокой, колыхавшейся травы.
– Все самки, – снова объявил Гаррик.
Вандеробо-масай кивнул, разинув рот. Я
чувствовал, как спасительные сомнения овладевают и мной. Ведь легче всего было
махнуть рукой и не бродить под солнцем по этой голой ложбине и крутому скату. Я
сказал М`Кола, что мы осмотрим долину с обеих сторон, кончим свежевать самку, а
там уж вдвоем спустимся вниз и разыщем самца. При таком недоверии со стороны
моих спутников не имело смысла продолжать с ними поиски.
Мы с М`Кола снова спустились в долину,
обрыскали ее вдоль и поперек, как легавые собаки, осмотрели и проверили каждый
след. Я очень страдал от жары и жажды. Солнце пекло не на шутку.
– Хапана, – сказал М`Кола.
Поиски оказались напрасными. Самец то был или
самка, мы ничего не нашли.
«Может быть, это все-таки самка. Может быть,
игра не стоит свеч», – утешал я себя. Мы решили осмотреть еще холм справа
от нас, а потом махнуть на все рукой, забрать голову самки и, вернувшись в
лагерь, узнать, что нашел Римлянин. Я умирал от жажды и выпил всю флягу до дна.
Мы знали, что в лагере воды вволю.
Мы двинулись вверх по холму и в кустах
спугнули антилопу. Я чуть было не выстрелил, но увидел, что и это самка. «Вот
как они умеют прятаться! – подумал я. – Надо созвать наших людей и
еще раз осмотреть все кругом».
Вдруг раздался радостный возглас Деда.
– Думи! Думи! – кричал он
пронзительно.
– Где? – Я бросился к нему.
– Там! Там! – кричал Дед, указывая
на лес по другую сторону долины. – Вот он! Вот! Вон бежит!
