— Их нет, похоже, они сменили место жительства, а следовательно и место работы. Что делать? — спросил он.
— Искать, — спокойно ответила она.
— Шеф сказал, что ему нужны трупы всех, кроме Рональда Рони. Он ему необходим живой. Сама понимаешь, насчет живого, это не к нам…
— Почему же? — пожала плечами Карлита. — Предложи ему встречу, не называя имен. Место пусть выбирает сам.
— Хорошо, — согласился Эскимос. — А платить нам за это будут? За живых обычно ничего не получаем. Живой клиент считается плохо выполненной работой.
— Получим за одного вдвойне, — сказала Карлита.
— Как так?
— Все очень просто. Устроим встречу, получим деньги. После того как заказчик расстанется с клиентом, убьем его и снова получим деньги.
— Правильно, умница, — прошептал Эскимос и поцеловал ее. — Но где может быть этот Рони?
— Найди тетю Кет, она наверняка знает, где племянница.
— Что бы я без тебя делал! — Эскимос заключил ее в объятия.
Сьюзен позвонила О’Бейли и рассказала о своих сомнениях по поводу Эскимоса.
— Мне кажется, он работает еще на кого-то, — заключила она.
— Эскимос выполняет свою работу, у меня нет к нему претензий, — возразил О’Бейли и спросил, не мог ли Бергман заподозрить ее в двойной игре.
— Если бы это было, — усмехнулась Сьюзен, — мы бы сейчас не разговаривали, Бергман наказывает сразу.
— Эта «игра в шахматы» меня устраивает. Благодаря ему я узнал много полезного, поэтому пока его не трогать. — И подчеркнул: — Слышишь, Бергмана не трогать. Если он вдруг что-то почувствует по поводу тебя, я незамедлительно приму меры.
— Когда я получу деньги? — спросила Сьюзен.
— Сегодня тебе передадут десять тысяч, — услышала она. — Остальные, когда будет что-то существенное.
Услышав телефонный звонок, Элизабет взяла трубку.
— На Аляске убиты Боцман и Артист, — сказал звонивший.
— Черт с ними, — отмахнулась Элизабет. — Их все равно пришлось бы убирать. Вот что, как только появится кто-то из России, немедленно сообщи.
— Есть, мэм. — И абонент отключился.
— Давно я не была в Вашингтоне, — прошептала Элизабет, подойдя к окну. — А ведь здесь прошла моя юность, была первая любовь. Потом… — она усмехнулась, — потом я поняла, что нужно зарабатывать деньги, и решила, что буду это делать до сорока пяти. Потом выйду замуж и рожу сына. Ну а если нет, возьму брошеного матерью и уеду в Европу. Надеюсь, все это скоро закончится. От результата и будет зависеть, как и что делать.
Чикаго
— Знаешь, — сказал приятелю Рони, — мне предложили встречу и заверили, что я узнаю много интересного о наследнице. Время и место сообщат позже.
— Ты не пойдешь, — отрезал Флэйд. — Тебя желают добить. Ответь наконец честно, что тебя зацепило в этом деле о наследнице? Я не верю, что ты просто хочешь найти заказчика.
— Заказчика я уже знаю, — признался Рони.
— О’Бейли?
— Мистер Бергман. Ты помнишь, как спокойно он перенес гибель сына? Тот узнал что-то, чего знать не должен был никто. Поэтому Бергман доволен, что ему не пришлось самому убирать сына.
— Ты думаешь? — поразился Флэйд.
— Уверен, — кивнул Рони. — Я все время пытаюсь вспомнить, что знал об этой истории с наследством. Что-то говорил Фальконг, а вот что… — Он недовольно поморщился. — Я должен вспомнить. А предложение дяди я принял потому, что в Чикаго меня пока искать не станут. Про дядю не знает никто.
— Значит, ты решил сделать нам свадебный подарок на тот случай, если тебя убьют? — обозлился Флэйд. — Дать бы тебе…
— Мне вполне хватило от Кет, — потрогал подбородок Рональд.
— Кто может вызывать тебя на встречу, если сам говоришь, что о Чикаго никто не знает?
— Мне прислали эсэмэс, — пояснил Рони. — На телефон в Бостоне. Телефон у одной знакомой, она тоже не знает, где я. Надо вспомнить, что говорил канадец… Может, к гипнотизеру сходить?
Флэйд положил ему руку на плечо.
— Видно, после ранения у тебя не только память отшибло. Всему свое время. Вспомнишь. А гипнотизер — лишний человек, который будет знать то, что знать должен ты, ну и мы.
Хабаровский край
Виталий растерянно посмотрел на Марецкого.
— Это золото…
— Знаешь, — засмеялся Виктор, — по промысловому поверью, если старатель найдет самородок граммов на пятьдесят, считается, будет удачлив в добыче. Так что с удачей, золотомой. Но мой тебе совет, никогда даже не думай утаить золото. Хоть крупицу. Втянет, и всё. Или убьют, или посадят. Отдай самородок бригадиру.
— Да я и не думал прятать, — обиженно проворачал Сиротин.
За старателями наблюдали двое.
— Твою и ихнюю маму вместе, — опустив бинокль, злобно прошептал коренастый якут. — Везет же придуркам. Ну почему мне не попал под ногу этот самородок, ведь я по этому ручью раз пять ходил! — Он обернулся к Росомахе. — А ты все на того мужика ствол наводишь? Гляди, Дед прознает, на муравейник сходу посадит.
— Марецкий не из тех, кто прощает или забывает, — держа в прицеле снайперской винтовки голову Виктора, сказал Росомаха. — А мне не хочется получить пулю в башку или нож в спину.
Он все же опустил ствол и перевернулся на спину.
— Покрутится тут, послушает базары и запросто может… Ему наверняка подскажут про меня. Всё, уходим.
Он пополз между камнями, но успел заметить, как Марецкий шевельнул плечом. Ремень двустволки скользнул, ружье оказалось в руках.
— Шарахнет сейчас картечью, — шепнул Росомаха и скомандовал: — Бегом вниз.
— Ты чего, капитан? — спросил Сиротин.
— Зверь какой-то, — успокоил его Марецкий. — Росомаха, а может лиса. — Он усмехнулся. — Ушел, зверина. Привычка у меня с Чечни. Посторонний звук — оружие в руки. Пошли, — осмотрев сопку, сказал он.
— Вот едрена бабуся! — Дед хмуро взглянул на Прокофьича. — Живая, выходит, дочурка Аляски. А я уж было губы раскатал, что выкуплю у государства Долину. Выходит, хренушки. А ты чего, собственно, заявился-то?
— Так люди появилися в тайге, — отпив чая из кружки, сказал Прокофьич. — Мои пятерых видали, но они исчезли, как привидения. С автоматами мужики. И не ОМОН, и не спецназ. Бандюки какие-то.
— Понятен хрен, что не армия, — хмыкнул Дед. — Где твои этих ореликов засекли?
Нацепив очки, он склонился над картой.
— Около Гусиного озерка, — указал пальцем Прокофьич. — А отвалили к горному хребту. Умеют ходить! Следов не видать, и псы не взяли. Видать, посыпали чем-то. Было пятеро, — повторил он, — шли у ручейка от озерка Гусиного. Лоток приметили у одного. Знаешь, такой китайский.
