— Спалили, суки… — хрипел Кот, вбегая в лес. — А ну, не тормозить, пошли, пошли…
Страх подгонял. Зэки прыгали по кочкам, топтали мелкие кустарники. Иллюзий не было — сигнал о побеге уже дошел по адресу, скоро предпримут надлежащие меры. Чаща, прилегающая к зоне, была сравнительно проходимой. Осинник, смешанный с березняком, поваленные деревья, покатые косогоры, низины, заросшие жухлой крапивой. Они прорвались через одну из таких низин, исколов о крапиву открытые участки тела, растянулись по холму, испещренному буераками и островками сваляной травы. Люди задыхались, заплетались ноги. Тюлень обнял осинку, тяжело дышал, плевался. Рухнул Килька, но не остановился, продолжал бежать на четвереньках, оттопырив костлявый зад. Выносливый Кот пыхтел, как локомотив, упорно осваивая подъем. Свалился Полосатый, он дышал, как загнанная собака, свесив язык.
— Плата, а ну стой… — прохрипел он, обнаружив пробегающего рядом Вадима. — Палку дай, сука, помоги подняться.
— Я похож на казачка? — удивился Вадим, невольно притормаживая. Он с усмешкой смотрел, как тужится беглый вор, хватается за живот.
— Кишки болят… — пожаловался Полосатый. Напрягся, вздулся шрам на скуле, меняя цвет нижней половины лица, и стало понятно, откуда взялась такая кличка.
— Ладно, держи. — Вадим поднял с земли относительно не искривленную жердину, сунул зэку, помог ему подняться, сделать первые шаги.
Поднявшись на пригорок, они обнаружили разреженный сосняк, по которому можно было пронестись со свистом. Да вот незадача, проселочная дорога, что была на севере, теперь оказалась рядом, метрах в тридцати по правую руку. Она прорезала сосняк, уносилась на запад. Рычал мотор, от зоны шла большая грузовая машина. Пока ее закрывали кусты, но этот рев уже становился все ближе.
— Ну, вилы… — зашипел Полосатый, округляя глаза.
Заскулил от страха Килька, дергаясь в припадочном танце.
— Вперед, братва, вперед… — сипел перекошенный Кот. — Какая ни есть, а воля. Балдейте, сейчас и ту отнимут…
Они помчались дальше, даже Полосатый забыл о своих продырявленных кишках. Группа людей скатилась в пологую низину, оккупированную вездесущей крапивой, залегли. Как вовремя, черт возьми! По дороге уже прыгал затянутый брезентом «Урал», рычал, как взбесившийся мастодонт. Прокатил немного вперед, остановился. Действительно, с чего они взяли, что погоня потопает пешим порядком? Отвалился задний борт, посыпались солдаты в утепленном серо-зеленом камуфляже. Выгрузились пятеро — трое рядовых, сержант и младший офицер с пушком усов под носом. Он что-то крикнул, махнул рукой, машина, надсадно рыча, запылила дальше. Прикрепить обратно борт никто не удосужился, он болтался, пронзительно завывал. В машине находился кто-то еще. В целом логично, никто не знает, как далеко ушли зэки. Следующую группу выбросят через двести метров, затем через пятьсот… Солдаты сняли с плеч «АК-74», вторглись в сосняк, растянулись цепью. Словно чувствовали, что здесь им что-то обломится. По-видимому, это были контрактники, не такие уж юные, безусые и не подготовленные. Они умело блокировали участок леса, вот уже топали рядом с низиной. Забавно, похоже, именно в ней они собрались устроить засаду…
Округу огласил разухабистый индейский вопль в исполнении Полосатого, и озверевшие зэки, которым уже нечего было терять, бросились врукопашную. Расстояние минимальное, огнестрельное оружие применить затруднительно. Солдаты впали в секундный ступор — его и хватило, чтобы завладеть инициативой. Бились кулаками, палками. Вадим вооружился сучковатой корягой, подброшенной «провидением». Пятился перепуганный офицер, щеточка усов от волнения встала дыбом, растопорщилась, как зубная щетка, он передергивал затвор. Западло офицеру биться на кулаках. Вадим швырнул корягу, угодил в живот, служивого согнуло пополам, а когда он разогнулся, в живот уже летел бронебойный кулак. И с минимальной задержкой второй — в челюсть. Парня унесло, как будто метеоритом огрело… А вокруг происходило что-то жуткое, непотребное. Месились жестко, брызгаясь кровью, кипя от бешенства. У солдат вырывали автоматы, лупили чем попало. Даже Килька впал в азарт. Плохо представляя, что такое кулачный бой, он с истошным визгом налетел на ошеломленного бойца, едва не уселся ему на шею, оба покатились в крапиву. У Полосатого был пониженный порог жалости к людям. Он хохотал, хлеща своего соперника по лицу — боеспособной единицей оказался блатарь. Вывел того из равновесия, сбил с толку, внезапно оказался сбоку, подпрыгнул, и «калмычка» на сладкое — рубящий удар ребром ладони по шее. Тюлень с громким криком уже выбивал дух из своего спарринг-партнера — держал его за шиворот обеими руками, давил массой и колотил затылком по земле. Последовал тяжелый удар чугунной «кувалдой», злобно ощерился Кот, а его противник с раздробленной челюстью повалился навзничь, раскинув руки. Кот размял кулаки, он не видел, как из низины вырастает еще один солдат с разбитой в кровь губой. У бойца бессмысленно блуждали глаза, мгновение назад он разделался с Килькой, отправив того в нокдаун. Но вместо того чтобы бежать, решил продолжить поиск приключений. Он поднял лежащий без дела автомат, передернул затвор, прицелился в Кота и рухнул без сознания, получив от Вадима корягой по кепке.
Кот повернулся. Кустистые брови изумленно поползли вверх.
— Удружил, Плата… — пробормотал он недоверчиво. — Не ожидал…
— Так вышло, — огрызнулся Вадим. — Не бери в голову, Кот.
— Да я и не беру… — уголовник придирчиво обозрел подтянутую личность своего спасителя. — Удобная штука, да? — кивнул он на корягу, с которой Вадим не думал расставаться.
— Почти профессиональная, — буркнул Вадим и подался к Полосатому, которого потянуло на самодеятельность. Его противник кряхтел от боли, держался за отбитую шею и тоскливо смотрел, как уголовник, сидящий на нем верхом, с подлой ухмылкой достает заточку, чтобы вонзить в горло.
— Чо, кентуха, балабас? — промурлыкал он. — Обломчик, стало быть, небольшой?
— Румпель убери, — проворчал Вадим, нагибаясь над ними обоими. — И кесаря тоже. — Полосатый машинально отстранился. Просвистел кулак, и молодой контрактник забылся беспробудным сном.
— Эй, Плата, чо за фигня? — разочарованно протянул Полосатый. — Чего ты лезешь, в натуре?
— Без трупов, господа, — пояснил Вадим. — Тормоза включай, Полосатый, и башкой начинай думать. Завалить вояку — то же, что завалить мента. Хочешь, чтобы все волки Красноярского края на тебя охотились?
— Кот, а чего он тут распоряжается? — обиженно надулся Полосатый. — Скажи, Кот, он чо тут, самый крутой? Может, покалякать с этим Кирюхой?
— Да нет, парнишка прав, — пробурчал Тюлень, слезая со своего обездвиженного противника. — За трупешники нас по головке не погладят. А чо, и так нормально, — он обозрел поле побоища и плотоядно оскалился. — Размялись, все такое. Пусть солдаты немного поспят, как говорится.
Кот молчал, пристально разглядывал Вадима, и оставалось лишь догадываться, что творится под черепной коробкой авторитетного зэка.
— За что сидишь, Плата?
