— Пошли, — сказал Вадим. — Не ждать же, пока обойдут.
— Пошли, — прокряхтел, откатываясь, Кот. — Прикрываем друг дружку…
Между скалами имелся проход шириной под два метра. По этой пади и помчались, игнорируя симпатичные расщелины и бойницы, за которыми можно долго обороняться. В спину не стреляли, воякам требовалось время, чтобы собраться с духом и добежать до скал. А когда они возникли в тылу, зэки уже разлетелись по разные стороны распадка, засели за зазубренными выступами. Проходы в боковых направлениях имелись, но вызывали резонные опасения. Большинство из них могли оказаться тупиками, чреватыми категоричным расстрелом «при попытке к задержанию». Самоубийц в погонах больше не было, солдаты на рожон не лезли, прижимались к скалам, прятались за выступами, перебегали. У Вадима оставался последний магазин, приходилось экономить, он высовывался, стрелял одиночными. Наступление застряло, похоже, военные совещались. Возможно, отправили кого-то в обход, но это долгая песня. Вадим поглядывал на Кота. Тот развалился за куском скалы, застыл, прищурив левый глаз. Плавно потянул за спуск, гавкнул одиночный выстрел. Закричал раненый, разразились возмущенные выкрики. Вадим поморщился. А Кот словно видел прищуренным глазом, посмотрел на Вадима, застывшего напротив.
— Чего пялишься, Плата?
— Странный ты тип, Кот, — сказал Вадим.
— Чего это я странный? — не понял зэк.
— Да не похож ты на блатного, уж извини. Вернее, был похож, еще вчера, а сегодня уж нет. В военном деле разбираешься, удовольствие получаешь от реального боя, убивать тебе не в диковинку. Мне почудилось, Кот?
Зэк скорчил задумчивую гримасу, глянул на напарника как-то оценивающе.
— Ты в армии служил, Плата? Видно же, что служил, вбили в тебя эту науку.
— Служил, — кивнул Вадим. — В 106-й воздушно-десантной дивизии, что в Туле стоит. 137-й парашютно-десантный полк. И, знаешь, Кот, вот ни разу не стыжусь.
— Совпало… — недоверчиво мотнул подбородком Кот. — Бывает же… Та самая дивизия, Плата, 51-й гвардейский парашютно-десантный полк. Командир батальона капитан Котов, мать его…
— Ты что несешь? — изумился Вадим. — Ты же блатной, Кот, блатарям западло служить в армии.
— Я бандит, Плата, — наставительно изрек зэк. — Мне блатная жизнь чисто поровну, так, типа время провести. Меня уже не было в тех войсках, когда ты служил, первый срок на зоне тянул. А до этого девять лет в дивизии. В Сумгаите айзеров усмиряли в 88-м — я тогда еще ротой командовал, в первую чеченскую воевал — уже комбатом. Жена имелась, двое детишек… В 97-м под Асиновской трудный бой был, наших до хренища полегло. Сука нашлась при штабе — информацию «чехам» сливала. Я лично накрыл эту падлу в станице, когда он с местными перетирал. Ворвались с парнями в дом, а выпили перед делом, злые были, да как давай эту публику свинцом кандагарить… Ну, переусердствовали слегка. Впоследствии выяснилось, что там трое невиновных было, а один втихушку поставлял ФСБ информацию — считался особо ценным агентом. В общем, буза, арест, превышение должностных полномочий, вся фигня. «Мирные» чеченцы на ушах. Стал я вроде Буданова, но только про Буданова вся страна трещала, а про меня — ни звука. На зоне крутанул бабочку — извернулся, уважать себя заставил. В общем, перековался, втянулся в тюремную жизнь. Несколько пересылок, терок, разборок — вот и стал Котом. Жена, естественно, бросила, убыла с хахалем за бугор. Первый срок отбарабанил, пару лет на воле погулял — в новом, так сказать, качестве. Снова зона… Никто уже и не припомнит, парень, что был на свете такой персонаж — капитан Котов. Я сам об этом с удивлением вспоминаю.
— Такого не бывает, Кот, — не верил Вадим. — Да ты у нас в натуре вымышленный персонаж…
— Бывает, Плата, бывает. В жизни и не такое бывает. Ты еще про офицерскую честь вспомни, которая не продается… — Кот расслабился, перевернулся на спину и устремил на небо исполненный меланхолии взгляд. Для образа отпетого зэка это было что-то новенькое. А наступательный порыв охотников пока не иссяк. Они продолжали подбираться, но внаглую не лезли, прятались за скалами. Каркал на задворках офицер, младшие командиры дублировали приказы.
— Нет, эти вопли не сойдут за крики чаек… — раздраженно дернулся Кот и покосился на Вадима. — Чем они там страдают, Плата?
— Обкатывают новые позы, — усмехнулся Вадим, выглянув из-за укрытия. — Через пару минут будут здесь.
— Работаем так, — процедил Кот. — Ты первым катишь колеса, я за тобой. Ныряешь в любую щель и уноси ноги, а я уведу их за собой. Глядишь, прорвемся. — Кот скабрезно подмигнул. — С клеймом будем, но хоть не за решкой.
— Не получится, Кот, — подумав, возразил Вадим. — Оба в дерьме, так давай вдвоем и выпутываться.
— Спорить будешь, Плата? — прожег его злобным взглядом зэк. И немного смягчился. — Не по пути нам с тобой, Плата. Уходи, я же вижу, ты не хочешь убивать — и бьешь куда угодно, только не по корпусу. Какой мне понт с такого напарника? А я уж сам развлекусь, вспомню былое, по душе мне это. Думаешь, подыхать собрался? — Кот презрительно выставил свою ортогональную челюсть. — Да ни в жизнь. Обую молокососов, да подамся на свою делянку. Не один ты, Плата, такой деловой, и у меня дела на воле… Держи шпалер, — он перебросил через проход изъятый у офицера «стечкин». — Глядишь, пригодится. А мне магазин кидай — тот, что в автомате. Тебе уже без пользы, а мне подспорье. Ну, пошли, пошли, Плата, контора на хвосте, перед смертью не надышишься…
Вадим понесся по пади, «просверленной» когда-то грунтовыми водами, отлетал, как мячик, от стен, а в затылок свирепо дышал Кот, наступал на пятки. Вояки всполошились, с задержкой стали палить, и появился реальный шанс отправиться в ад либо в медсанчасть на зону. Распадок изгибался, Вадим «дрифтом» вписался в поворот, а затылок уже вибрировал от злобного рычания:
— Уходи на хрен, Плата, проваливай к той-то матери, ты мне мешаешь…
Вадим нырнул в щель по правую руку, куда-то провалился, пополз, оказавшись в темноте. Выбросил руку со «стечкиным», чтобы отбиваться, пока не укокошили… А Кот снаружи уже развлекался — ржал, стегал свинцом. Хрустели камни, он тоже решился куда-то нырнуть. Но перед этим в полный рост отметился. Мимо ниши, в которой скорчился Вадим, протопало будто стадо слонов — злые, матерились. И снова он различал удаляющиеся вопли, треск «калашей». А ведь этот «вымышленный персонаж» реально уводил вояк в глубь скал. Вадим недоверчиво осмотрелся, привстал, треснулся затылком и схватился за отбитое место. Такое ощущение, что лежал в гробу. Вмятину в земле придавила плита. Впрочем, в стороне мерцал просвет. Он подался туда по-пластунски, выволок себя наружу — и сполз в какую-то ямку. Лежать можно было только боком — каменные махины почти соприкасались. Он умудрился встать на корточки, подался в зазор. В сплющенном виде Вадим протискивался между скал, не забывая держать в голове ориентир на дорогу. А в отдалении гремели выстрелы — Кот неплохо отжигал. Вот уж неисповедимы пути Господни… Он обнаружил плоскую выбоину в скале, вскарабкался на нее, дотянувшись до выпуклой шишки в камне. Пополз по верху, огибая острые углы. Скатился со скалы, оказавшись на тропе, которую они с Котом уже покоряли, когда выбирались к дороге. Рановато туда выходить — дорога перекрыта. Он развернулся, чтобы углубиться в каменные дебри, отлежаться где-нибудь в норе — и всполошился, когда над головой прозвучал молодецкий свист и молодой голос восторженно проорал:
