— Волынский Рудольф Валентинович? — осведомился металлический голос.
— А вам какое дело?! — Он собрался обнажить табельное оружие, но запястье сжала стальная клешня, пистолет куда-то уплыл.
— Спецназ краевого Следственного управления! — проговорил неприятный голос. — Капитан Фадеев! Гражданин Волынский, вы задержаны по обвинению в организации убийства шести человек в 2004 году! Вам придется проехать с нами!
— Вы охренели?! — взревел майор, но его уже держали под локти, тащили к «Жигулям». — Какое убийство? Я ни в чем не виноват, мне некогда!
— Вам некогда? — с саркастическими нотками осведомился нападавший. — У вас неотложные дела в Лондоне? Полно, Рудольф Валентинович, фигурально выражаясь, мы знаем, что вы сделали прошлым летом. Полезайте в машину!
— Стоять, ни с места! — вопил обезумевший майор. — Покажите документы, предъявите ордер!
— Будут вам, Рудольф Валентинович, и ордер, и документы… — Майору пригнули голову, и он получил чувствительную плюху под ребро, перехватило дыхание. Он плохо помнил, как его утрамбовывали в салон, а потом на голову обрушился удар и он лишился чувств.
— Скотч не забыли? — спросил кто-то.
— Эпиляцию будем делать? — хихикнула женщина, устраиваясь рядом с водителем. — А что, ему будет приятно. Какая гадость! — стащила она с головы шерстяную маску-балаклаву. — Кто сказал, что эта штука поможет сохранить свежесть и упругость кожи?
— Василий Миронович, тут женщина к вам пришла, — растерянно сообщил в переговорное устройство охранник.
— Какая еще женщина? — проворчал взъерошенный мужчина в домашнем халате. Он уже принял душ и хотел пораньше лечь спать, чтобы не терзаться мрачными думами.
— Она говорит, что вы знаете, Василий Миронович, у нее к вам важное дело…
— Черт… Она одна?
— Одна, мы проверили. Отправить ее к чертовой матери, Василий Миронович?
— Подождите! — Мужчина колебался, загуляла взад-вперед квадратная челюсть. — Ладно, пусть пройдет. И не спите там на воротах!
Он отпер бронированную входную дверь, запахнул халат и высунулся наружу. По аллейке уже топали каблучки. В свете мутного плафона над козырьком объявилась молодая женщина в причудливых розовых очках и с «взбаламученной» кучерявой стрижкой. Она была одета в подпоясанный короткий плащ и тащила за ремешок тяжелую сумку. Девушка отдувалась, по губам ее блуждала глуповатая улыбка.
— Господи, Васечка, ну наконец-то! — воскликнула писклявым голоском особа, и у хозяина особняка от изумления расширились глаза. — Васечка, миленький, — забормотала девица, взваливая сумку на крыльцо. — Я рассказала обо всем своему мужу, я ушла из дома и хлопнула дверью! Теперь между нами ничто не стоит, мы можем быть вместе — о боже, как же я счастлива… — И она сделала попытку проникнуть в дом.
— Вы куда? — Василий Миронович загородил проход.
— Васечка, ну как же… — Эта настырная особа была готова пробивать дорогу грудью. — Ты же сам говорил, что я должна уйти от мужа и тогда нас ничто не разлучит. Я пришла к тебе, теперь мы будем жить вместе! Васечка, родной, как же я тебя люблю!
— Василий, что это значит? — прозвучал надменный голос. Василий Миронович подпрыгнул от неожиданности. Подошла супруга, привлеченная шумом, — худая, с распущенными волосами и в аналогичном домашнем халате. Она пытливо созерцала мужа, костлявое лицо покрывала бледность.
— Вика, я без понятия, кто это… — не совсем убедительно выдавил мужчина. — Гражданка, вы кто такая, черт вас побери?
— Васечка, ты о чем? — Мордашка девушки вытянулась от изумления. — Ты шутишь, да? Это же я, твоя зайка. Позволь, а это кто? — она уставилась огромными глазами на окаменевшую супругу. И глаза ее стали наполняться слезами — самыми настоящими! Девица качнулась: — Не могу поверить, ты меня обманул, ты же говорил, что не женат, что твоя жена скончалась много лет назад и ты так страдаешь от своего одиночества…
— Скончалась, говоришь… — недобрым голосом вымолвила супруга.
— Викуля, дорогая, да я эту дуру впервые вижу! — воскликнул мужчина, покрываясь алыми пятнами. — Это же авантюристка какая-то! Сейчас мы узнаем, кто она такая!
— Ах, авантюристка! — топнула ногой девица. — Дура, да? Господи, какой же я была наивной! А ведь клялся в вечной любви, кобель несчастный!
От любви до ненависти было меньше шага. Девица заревела, попятилась, взвалила на плечо свою сумку и побежала прочь. Василий Миронович не успел опомниться, как она уже прошмыгнула мимо озадаченного охранника, который все слышал.
— Ну, ты даешь, Василий… — пробормотала потрясенная благоверная.
— Это провокация! — взревел руководитель районной администрации. — Я клянусь, что никогда ее не видел! Эй, ты, стой, сейчас ты нам все расскажешь! Верь мне, Викуля! — И он как был, в халате, домашних шлепанцах, выбежал на крыльцо, спрыгнул на дорожку и побежал к калитке, яростно семафоря: — Равиль, останови ее, скорее!
Охранник выпрыгнул из калитки, он бы успел ее схватить! Василий Миронович вылетел вслед за ним… и отшатнулся. Последовал синий электрический разряд, характерный треск, затрясся плечистый охранник, повалился на колени. Колыхалась в полумраке одинокая женская фигура. Ревел посаженный движок, вспыхнули фары, и допотопная машина, скрежеща тормозами, встала напротив. Василий Миронович помчался обратно, путаясь в полах халата, но уже выскакивали серые личности, догнали, поволокли обратно, награждая тумаками. Его утрамбовали в машину, он что-то хлюпал, сдавленно икал. Девица выбросила сумку с кирпичами, запрыгнула на переднее сиденье:
— Эй, поосторожнее с этим типом…
— Да ладно, не кабель высоковольтный крадем. Все, поехали. Дашуля, ты умница!
Машина уже неслась по ночной дороге, набирая скорость. Из калитки выбежали два охранника, заметались в лунном свете.
— О боже… — стонал Василий Миронович, придавленный ногами к полу. — О боже…
— Какая прелесть! — восхитился человек в маске, каблуком пережимая трепещущую жилку над ключицей. — С ними теперь еще и бог…
Василий Миронович мучительно долго приходил в себя. Очнулся и задергался, охваченный удушливым страхом. Туловище было чем-то зажато, голова обмотана и болела с такой силой, словно в нее попал осколок противопехотной мины. Он находился в сидячем положении, был примотан спиной к шершавому дереву. Руки вывернуты за стволом, что доставляло глубокие страдания. Он точно помнил, что был в халате, но сейчас на нем не было никакого халата. Только трусы. Холода он не чувствовал, но муравьи и прочая пакостная живность уже ползала по телу, пробовала на вкус. Тысячи мелких иголок впивались в кожу. Он попробовал приподняться и чуть не озверел от боли. Собрался крикнуть, но только захрипел. Холодный пот катился по лбу, человека трясло морозящей дрожью. Он находился в глухом лесу. Вокруг него царила тишина, теснились кусты — корявые уродцы, приземистые дендроиды с изогнутыми ветвями. Безуспешно подавляя панику, он жадно всматривался в пространство перед собой, прерывисто дышал. Лютый ужас пилил каждую клеточку организма.
