Под соседним деревом что-то застонало. Василий Миронович снова задергался.
— Кто здесь? — протянул он свистящим шепотом.
По соседству привязали такого же страдальца. Он кашлял, сипло матерился, видно, только что пришел в себя.
— Валентинович, ты?
— Мироныч, мать твою, это ты, что ли?
Беседа не клеилась — страх был не лучшим катализатором. Майор Волынский разразился отборной бранью. Поперхнулся, стал надрывно кашлять.
— Валентинович, где мы?
— А я знаю, Мироныч? Ох, доберусь я до этих ублюдков… Суки, совсем страх потеряли… Где вы, падлы, а ну, выходите! — Ему казалось, что он кричит, хотя на самом деле он только мямлил.
Пленники замолчали, и в следующий миг их спины стали покрываться липким потом. В окружающем пространстве что-то менялось. Из оврага выбирались призрачные тени, покачивались в воздухе, расплывались. Возможно, это было в воображении, в мятущемся сознании, зрение отказывало, пот заливал глаза. Но этих эфемерных созданий становилось больше, они витали, что-то шептали. Ужас просто подавлял, вот она какая — жуть на крыльях ночи…
— Валентинович, мы в Катумском урочище… — садящимся голосом выдавил Дорохов. — Эти твари нас хотят с ума свести. Это же чертово колдовское место. Люди говорят, что здесь живут злые духи.
— Кончай, Мироныч, ты веришь в эту чушь? — Волынский сам задыхался от волнения. Он вертелся, выворачивал конечности из суставов.
И вдруг зловещее урчание огласило съежившуюся тишину. Оно проистекало из глухой, заросшей лопухами, балки. Что-то стало приближаться, превратилось в рычание голодного зверя. Зашуршала листва — кто-то на самом деле подкрадывался! Он был уже рядом, рычание нарастало, делалось страшнее, объемнее, становилось невыносимым. И вдруг зверь оказался сзади, горячее дыхание опалило затылок. Василий Миронович забился в корчах, он реально терял рассудок от этой жути. Неожиданно в левом ухе что-то заскрипело, раздался треск — как в эфире, забитом помехами. Это было неожиданно, он замотал головой, избавляясь от новой напасти. Потом сообразил, что все это здорово смахивает на гарнитуру телефона, вставленную в ухо и примотанную к голове, чтобы не потерялась. Где-то рядом должен быть телефон, но этот простейший факт уже был выше понимания.
— Алло… — захрипел, исполняясь надеждой, Дорохов, — алло, алло…
— И тебе алло, добрый человек, — раздался утробный голос. — Вас слушают, говорите, ну?
— О господи, помогите, помогите, где вы? На нас напали, нас связали, мы находимся в Катумском урочище. Сделайте что-нибудь, пришлите помощь, моя фамилия…
— Мы знаем вашу фамилию, Василий Миронович, — перебил абонент.
— Мироныч, ты спятил? Ты с кем говоришь? — захрипел Волынский. — Сам с собой, твою мать?
— К сожалению, это не спасательный центр МЧС, не группа быстрого реагирования и не прямая линия с президентом, — ехидно продолжал абонент, — хотя в некотором роде телефон доверия. Вы заслужили смерть, Василий Миронович. Вы и тот человек, что находится рядом с вами. Но вам дается последний шанс искупить свою вину. Если вы исповедуетесь во всех своих грехах, то вас не поглотит пагубная сущность, уже готовая разверзнуть над вами пасть. Это не шутка, Василий Миронович, вы действительно находитесь в серьезной опасности. Вы будете жить лишь в том случае, если честно во всем признаетесь. В воровстве…
— О чем вы, я не вор… — затрясся в судорогах Василий Миронович.
— Пойман, но не вор? — удивился собеседник. И посетовал: — Какие мелкие мужи пошли в наше время: раньше охотились, теперь воруют. Так они еще и убивают… Итак, Василий Миронович, с самого начала и до самого конца: воровство, хищение золота с золотодобывающего предприятия, злоупотребление вашей бандой служебными полномочиями, подробно расскажите, как подготавливали уничтожение группы Менделя, как подставили под убийство невинного человека Андрея Островского. И без общих фраз, дескать, виноваты, убили, воровали. Это мы и без вас знаем. Требуем подробности — во всех деталях. Уверяем, пока вы говорите, пагубная сущность не будет разверзать над вами огнедышащую пасть. Но если вы замолчите или станете юлить, за вашу безопасность уже никто не поручится. Мы не сможем ее удержать. Три-пятнадцать, Василий Миронович, время пошло.
Давили зловредные миазмы, рычал зверь — он все еще был рядом, его дыхание сжигало затылок. Василий Миронович начал говорить — сначала сбивчиво, потом ускорялся, он торопился выговориться. Он говорил минут десять, иногда его заносило, но голос собеседника возвращал в нужное русло. О приписках, о расхищении бюджетных средств, выделяемых на район, о связях с нужными людьми в краевом Министерстве регионального развития, с которым руководство района находится в доле. О пухлых банковских счетах, о двух особняках в окрестностях Выжинска, о подстроенной автомобильной аварии пятилетней давности, в которой погиб заместитель районного прокурора — любитель совать нос в чужие дела…
— Мироныч, заткнись, ты что несешь? — ворочался у соседнего дерева Волынский. — Закрой свою пасть, ублюдок, ты же нам могилу роешь!
Но пружина только раскручивалась, страх не отпускал, принуждал говорить, говорить. Он рассказал о Лариске Луговец, пронюхавшей о краже века на Савельевском месторождении. От нее нужно было избавляться, это же элементарно, так бы поступил любой здравомыслящий человек. Здешний «гаврош», сидящий на крючке, — Борис Парамонов, еще один «сексот» — местный писака Артем Губарь, группа Менделя, так кстати прибывшая в район… Капитан Волынский возражал, мол, почему так сложно? Да, сложно, но никому и в голову не придет, что мишень — одна-единственная баба по фамилии Луговец. И прекрасная возможность подставить под убийство местного лесника Островского…
Когда он закончил рассказ, понял, что натворил, — ведь его не просто так слушали! Завыл на полную луну, надулся, побагровел.
— Болезнь ежика, — шепнул товарищу лежащий неподалеку человек. — Называется «синдром воздушного шарика». В принципе, можно откачать из него воздух шприцем.
Зверь не уходил. Василий Миронович заскулил, как раненый щенок, застыл, парализованный. Но вдруг заскрипело что-то за спиной, опали путы с неприятным разрывающим звуком.
— Вы живы, Василий Миронович, — объявил голос в ухе. — Встаньте и идите.
Мужчина поднялся на дрожащих ногах, качнулся, схватился за дерево.
— Ты прямо Кашпировский, Андрюха… — восхищенно прошептал Игнат.
Мужчина не знал, куда идти. Он всхлипнул, сделал неверный шаг, замахал руками, как слепой.
— Как же в лес без GPS? — усмехнулся третий злоумышленник.
Глава районной администрации взвыл от страха, развернулся и поволокся, раня босые пятки, к опушке. До нее было тридцать шагов. Снова треск, и начальник районной полиции почувствовал свободу. С нервами у этого типа было лучше, чем у предыдущего товарища. Брызжа матюгами, он кинулся прочь из леса. Оттолкнул валко бредущего Дорохова, бросился в проход между деревьями. И вдруг прогнулось что-то под ногами, и одновременно петля обвила лодыжку. Распрямилось наклоненное дерево, и начальник полиции, болтая конечностями, визжа, как недорезанная свинья, взмыл в небо. Он болтался между небом и землей, раскачивался с бешеной амплитудой, вытрясая из организма все доступные комментарии.
