— Магомед знает про Шмака? — спросил Фома, не открывая глаз.
— Нет, я постарался перекрыть ему информацию. А он и не торопится. Понимает, что такие вещи с наскока не делаются. Короче, пару недель я его еще промариную, а потом он может просечь.
— Хорошо, дальше.
— А что дальше? Пока от тебя известий нет, я зуб за многих дать не могу. Ты пойми, Фома, что народу тоже определяться надо. Если честно, то кое-кто обрадовался, это точно. Но остальных ты не вини. Как объявишься, так они сразу на твою сторону станут. Время сейчас на Магомеда работает.
— Плохо, Жгут, плохо, корешок ты мой верный, — вздохнул старый вор.
— Ты чего, Фома, что не так? Я же…
— Ты же, ты же, — передразнил Фома и с кряхтением сел на диване прямо.
Он пошевелил ногами в тяжелых рабочих ботинках, уставился на них, как будто впервые видел. Жгут нахмурился, а потом спохватился. Он соскочил со стула, присел на корточки и стал расшнуровывать ботинки Фомы. Когда он снял второй ботинок, старый вор неожиданно сильно толкнул Жгута ногой в лицо. Тот с размаху уселся на пол и обиженно уставился на Фому.
— Ты че? Че не так-то?
— Че на так? — Лицо Фомы сделалось острым, сухие губы поджались, а глаза сверкнули двумя злобными угольками. — А много чего не так! А может, ты сам Магомеду продался, а?
— Да… я… Фома, ты зачем такое говоришь? Ты же знаешь, что я…
— Заткнись, Жгут, — коротко приказал Фома. — Знаю. Если бы не знал, то ты давно бы уже «перо» поймал. Помнишь, что ты мне обязан? Вижу, помнишь. Только мне одной твоей преданности мало, мне дело нужно.
— А разве я…
— Ты проворонил Шмака! Почему вовремя не узнал, кого и зачем Магомед ко мне послал?
— Я же маляву…
— Маляву! — снова передразнил Фома. — Одно тебя и спасает, что я ее вовремя получил. Почему до сих пор верного человечка Магомеду не подсунул? Почему вокруг да около ходишь? Мне надо точно и вовремя знать, что он еще замыслил, какое у него паскудство на уме.
— Прости, Фома, — упрямо заговорил Жгут, все еще сидя на полу, — но братва, на кого положиться можно, на такое подписываться не хочет. Пойди потом доказывай, что сукой не стал, что это твоя воля была. Сам знаешь, всякое с тобой случиться может. Они говорят, что лучше за волыны взяться, что лучше маслину за тебя получить, чем потом под шконкой ползать да оправдываться. Сам понимаешь, Фома!
— Что же вы все так боитесь-то, — проворчал старый вор и снова откинулся на спинку дивана, — что же вы все выгадываете и просчитываете? Где же ваша беззаветная преданность, готовность все вынести и на все пойти. Это мы хотим, а это мы не хотим. Эх, народишко! Измельчали.
— Зря обижаешь, Фома, — угрюмо сказал Жгут.
— Ладно! Заныл, обиженный. Все, все! Верю. Давай о делах говорить. Человека при Магомеде найти сможешь? Купить чем-нибудь, припугнуть?
— Припугнуть — дело нехитрое, — облегченно заговорил Жгут. — Только пуганые — они не очень надежные. Сегодня мы его припугнули, завтра Магомед. Лучше баблом переманить, хорошим баблом. Можешь пообещать хорошее вознаграждение?
— Пообещать могу, — кивнул Фома.
— Только пообещать? — не понял Жгут. — В смысле, что платить ты ему не будешь?
— Хитрый ты, Жгут, а дурак, — укоризненным тоном сказал Фома. — Ты ситуацию-то до конца просчитай. На хрена нам ненадежный переманенный продавшийся человечек? Сегодня я его купил, завтра другой. А кроме того, он же будет знать такое, что никому больше знать не положено. Его знания для нас смерть. Ты хочешь умереть, Жгут?
— Не, мне рановато, — рассмеялся Жгут.
— Вот и я не спешу. Поэтому мне нужен человек Магомеда, который купится на посулы, выполнит все, что я велю, а потом сыграет в ящик. И сделаешь это ты, Жгут. — Фома внимательно глянул на своего гостя и поспешно добавил: — Вижу, что не по душе тебе это, но поручить никому больше не могу. Чем меньше людей знают о наших планах, тем лучше.
— Я понял, — хмуро кивнул Жгут. — Сделаю. А парочка кандидатов у меня на примете есть.
— Ты самое главное запомни — все должно пройти как по маслу! И еще, чтобы ни одна живая душа даже и подумать не смогла, что я к этому имею какое-то отношение. Понял меня? Подставь кого угодно, но я тут ни при чем. Только так мы с тобой выживем, да еще хлеб с маслом жрать будем. Эх, — покачал головой старый вор, — как бы мне сейчас на воле быть. Хотя, может, и лучше, что не на воле. Ничего, ребятки, мы еще плечиками потолкаемся. Кто-то решил, что Фому можно списать со счетов, вычеркнуть! Хренушки вам по всей морде! Фома еще последнего слова не сказал!
По материалам информационного агентства «Стрингер». «К власти в Свердловской области приходит криминал»
25 мая 2011 года
Россия все еще не может отойти от шока в результате трагедии в Кущевской, где власть перешла к криминалитету. Сейчас в Свердловской области формируется новая Кущевская в масштабах целого субъекта Федерации, причем одного из ключевых. Причины этого явления носят не объективный, а субъективный характер, но последствия обойдутся народу дорого. Ни для кого не секрет уже, что администрация Свердловской области фактически утратила контроль над политикой, экономикой и социальной ситуацией на вверенной ей территории…»
Глава 4
Когда Резенков принимал решение, когда увольнялся с рынка, даже когда брал билет на электричку, а потом топтался на платформе в ожидании посадки, ему все еще казалось, что он поступает правильно, что впереди у него, наконец, относительно нормальная жизнь и будущее, внушающее надежду. Теперь же, когда он сел в вагон, когда перед глазами за окном проплывали городские кварталы, а потом и пригороды Екатеринбурга, уверенность стала исчезать.
С одной стороны, вариться в криминальном котле рынка ему осточертело. Рано или поздно все равно запачкают и заставят делать то, что нужно Магомеду. И почти запачкали, раз он стал свидетелем того, как пытали в мясном складе какого-то человека. А что его ждет в этой Верхней Лебедянке? Всеволод Андреев с распростертыми объятиями? А не кривил ли журналист душой, когда приглашал Резенкова к себе в городок и обещал манну небесную? Может, это была попытка как-то загладить вину за прошлое, может, он это из вежливости предлагал во время той неожиданной встречи, а сам надеялся, что Резенков откажется переезжать в Верхнюю Лебедянку?
Сергей попытался вспомнить весь их разговор в кафе. Теперь не вспоминалось, что Андреев говорил с убежденностью. Теперь как раз вспоминалось, что на лице журналиста блуждала неуверенная, извиняющаяся улыбка. Куда меня черт несет! Злость всколыхнулась в душе, как муть в пруду после брошенного в него камня.
Теперь уже и жизнь, и работа на рынке казались в определенной степени безмятежными. Дежурства по ночам, тележки днем. Сергей вспомнил того человека, висящего на мясном крюке, и поморщился. Нет, правильно! Свалил, и хорошо! И даже удачно получилось, что не пришлось встречаться перед уходом с Магомедом, объяснять ему что-то, оправдываться. В бухгалтерии его рассчитали быстро, пожитков у него не ахти сколько. Все, чем он разжился, это кроссовки из дешевого магазина да летняя куртка из секонд-хенда. Паспорт в кармане, скопленные деньги в другом, вот и все богатство.
