И малость дожал Зенкину запястье, точно подавая тому сигнал: давай, гаденыш, твой выход.
Раскаяние сына гробовщика было коротким, но проникновенным. Да, он был неправ, вспылил и вообще сам не понимает, что на него нашло. Искренне сожалеет о случившемся, готов немедленно загладить свою вину, и вообще уже приступил к заглаживанию, так как эвакуатор прибудет с минуты на минуту, а в сервисе люди предупреждены и ждут. Весь банкет за его счет, не извольте сомневаться.
Вера молча выслушала зенкинскую исповедь, дернула бровью и, как показалось Олегу, брезгливо поджала губы, когда гробовщик-младший в порыве раскаяния попытался поцеловать ей руку. И снова без единого слова или эмоции, похоже, что их она оставила на парковке, только во взгляде изредка проскальзывал интерес и жалость. Олег решил, что аудиенция окончена, разжал пальцы, отпустил Зенкину запястье и хлопнул его ладонью по плечу:
— Молодец, умница. Пойдем, пошепчемся в сторонке, я тебе важное скажу.
Зенкин кивнул и принялся растирать покрасневшую от захвата кожу. Олег шепнул Вере:
— Я сейчас, дай мне пару минут.
И шагнул навстречу Зенкину, оттирая того от квартиры. Спиной вперед тот топал вплоть до лифта, Олег втолкнул гробовщика в подъехавшую кабину, предупредил напоследок, глядя в мутно-зеленые глазки подонка:
— Хоть раз еще здесь появишься — убью, мне ничего не будет, у меня справка есть. Надумаешь дурью маяться — мерку заранее снимай и папе отдай, чтоб деревянный пиджак тебе без проволочек пошили. Все, проваливай. — Олег, не слушая зенкинских клятв и заверений, нажал кнопку первого этажа, убедился, что лифт увез депутатского выродка вниз, и пошел обратно. Вера так и стояла в дверях и все видела, несомненно, и по «картинке» примерно могла догадаться, о чем они там толковали. Посторонилась, пропуская Олега в квартиру, закрыла дверь и засмеялась наконец-то, не вымученно, сквозь слезы, а просто засмеялась, как смеется человек, что долго сдерживал веселье.
— Машину твою сейчас в сервис увезут, — сказал Олег, — или уже увезли. Сделают — мне позвони, забирать вместе поедем.
— Как скажешь. — Вера сложила ладони «лодочкой» и поклонилась, махнув «хвостом», потом отступила на шаг в сторону и предложила:
— Заходи. Кофе будешь?
— Некогда мне, — развел руками Олег, — я на работе, между прочим, у нас с тобой тренировка, если ты помнишь. И осталось, — он демонстративно глянул на часы, — ровно сорок минут. Как раз до «Бункера» долететь успею.
Вера махнула рукой вдаль по коридору, сама скрылась в комнате и крикнула оттуда:
— Я твоя работа! Подожди меня, сейчас вместе поедем. Иди поешь чего-нибудь, там пицца осталась.
И закрыла дверь. Олег постоял еще немного в прихожей, огляделся и вздохнул. Неслабо, что уж там, двухкомнатная квартира метров сто или около того, не чета его дедовской двушке, где в кухне двоим не разойтись, не квартира — скворечник. А казалось, что все прилично, ведь почти полгода на нее убил, когда вернулся, но нет, по сравнению с Вериными хоромами конура конурой. А тут по коридору на велосипеде ездить можно, мебель дорогая, пол паркетный, и ремонт еще свежий, по всему видно. О цене лучше не задумываться, или депрессия накроет и не отвяжется неделю, лучше и правда перекусить чем бог послал.
Пицца обнаружилась в коробочке, лежала на огромном круглом столе из натурального светлого дерева, и было этой пицце тут грустно и сиротливо. Больше ничего съедобного поблизости не нашлось, не считая пары яблок в широкой низкой вазе и баночки с заваркой. И вообще как-то тут пусто, ни цветов на широченном подоконнике, ни полотенец цветных, ни прихваток, ни другой разноцветной кухонной утвари. Чувство такое, точно человек тут не живет постоянно, а забегает время от времени, поспать и поесть, заказав на обед готовую еду, что развозят по городу курьеры. И не вяжется вот эта коробочка с логотипом конторы по доставке пиццы с великолепием Вериной квартиры, не вяжется, как ни крути. Да и черт с ним, не его это дело, а вот есть хочется, на обед сегодня можно не рассчитывать.
Олег подцепил из коробки еще теплый ломоть с ветчиной и сыром, расправился с ним в один миг, потянулся за вторым, прикончил его и думал, удобно ли претендовать на третий, когда в кухне появилась Вера. Мигом оценила ситуацию, взяла себе один небольшой кусок и подвинула коробку Олегу, распорядилась:
— Доедай, и поехали. У меня нервы ни к черту, убила бы эту сволочь, но пистолета под рукой не оказалось. Вот же дрянь… Как ты догадался, что это его работа? Сказал кто?
Олег дожевал последний кусок и поставил коробку на пол, шагнул к мойке вымыть руки:
— Да, охранник на парковке оказался разговорчивым и вообще душевным человеком. А Зенкин твой мудак мудаком, простите мой французский…
— Он не мой, — мигом парировала Вера, — с чего ты взял?
«А с того, что все просто как дважды два, клеился к тебе гробовщик, но ты его отшила, почему — тебе видней. И огорчила парня до невозможности, а он обиды не простил и на машинке твоей отыгрался». — Олег вытер руки бумажным полотенцем и смотрел на Веру. Та смотрела сначала на него, потом в стену, потом в окно. Дожевала свой кусок, запила соком из пакета и сказала:
— Он подкатывал ко мне пару раз, на парковке и у подъезда, погулять предлагал, за город съездить. Я его послала куда подальше, последний раз три дня назад. А он обиделся…
Ну вот, что и требовалось доказать. Зенкин к отказам не привык, поначалу обалдел, а потом отыгрался на беззащитной «Тойоте». На что рассчитывал, интересно, — на внезапную взаимность с Вериной стороны? Мудак и есть, в папашу, поди, ибо не нами замечено, что от осинки не родятся апельсинки…
— Зря послала, — наставительно сказал Олег, — ты его машину видела? Это ж сам Игорь Зенкин, у него папа депутат, а по совместительству гробовых дел мастер, три салона по городу, успешный эффективный бизнесмен, и сынок сам всего добился, так что ты подумай…
— Я его вместе с папой и машиной в их лучшем гробу видела, — отчеканила Вера, — и в белых тапочках. Плевать мне на них и на их гробы, понятно тебе?
В ее голосе появилась угроза, Олег поднял руки, вроде как «сдаюсь», и отступил к плите. Спохватился, глянул на часы, постучал пальцем по циферблату — пора, мол, засиделись мы. И с усилием, но сдержал довольную улыбку, ибо шевельнулось внутри нечто теплое, сильное, не гордость, понятное дело, и не превосходство над убогим депутатским отродьем, но что-то близкое, почти равное по силе.
— Пошли, — скомандовала Вера и первой оказалась в коридоре, а потом и в лифте, к которому бежали чуть ли не наперегонки. И успели вовремя, несчастную «Тойоту» уже погрузили на эвакуатор, Зенкина поблизости Олег не заметил, зато чуть ли не до инфаркта напугал Шелопаева. Деда едва кондратий не хватил, когда тот увидел Веру, а потом и замешкавшегося по пути Олега — звонил Диман и медовым голоском интересовался, какие у господина Кременецкого планы на сегодняшний рабочий день.
— Сейчас приеду, — сказал Олег, — все в силе, тренировка состоится. У девушки проблемы, но она уже едет.
