Дорога сузилась, справа и слева к ней подошли деревья, стало темно и как-то неуютно. Хоть и день еще не догорел, хоть и не лило с неба, а все ж хотелось быстрее проскочить откровенно депрессивное и нехорошее местечко, Олег даже газ слегка прибавил и потянулся к магнитоле, чтоб каким-никаким мотивчиком подступившую тоску заглушить. Потянулся и так застыл, одной рукой держал руль, объезжал колдобины, но одну-таки проглядел, влетел правым передним колесом и точно не заметил. Сбавил скорость, опустил стекло, прислушался — показалось или нет? Толком не разобрал, поэтому ехал на самой малой, насторожив уши, и через минуту с небольшим понял — не показалось, в парке стреляют, пальнули уже раза два или три, а он только среагировал, тормоз и есть, по-другому не назовешь…
Олег остановил машину, приоткрыл дверцу и сидел так, весь обратился в слух, даже зажмурился, точно это могло помочь. Раз, два, три — пауза, затем еще четыре или пять глухих хлопков. «Быть того не может» — крутилось в голове, но это было, кто-то стрелял в парке, извел уже один магазин и пока притих, может, и перезаряжался.
Олег не выдержал, вышел из машины, перебежал дорогу и перепрыгнул через бордюр. Прошел немного вперед, остановился, осматриваясь — это не парк, это настоящий лес, городские джунгли, и трудно поверить, что меньше чем в километре отсюда кипит жизнь и даже поезда ходят. Снова грохнуло, глухо и довольно близко, зашуршали трава и ветки кустов, метнулась из них крупная серая тень. Олег отшатнулся, успел убраться в сторону, глянул тени вслед — это был большой пес, явно помесь «кавказца» с двортерьером, поджарый, лобастый крупный зверь мчался, очертя голову, шарахнулся от Олега, перебежал дорогу и пропал из виду.
Олег двинул дальше, замер, услышав, как теперь справа ухнуло резко и коротко, подумал и сам взял правее, прикидывая, что бы все это могло значить: кто-то решил вспомнить былое и возродить традиции повзрослевшей и остепенившейся братвы или просто упражняется в стрельбе? Последнее скорее, но кто, не Вера же, с чего бы ей в лесу по бутылкам палить, и так все знает и умеет, сам научил. И кто сказал, что по бутылкам… Впереди в низинке темнело что-то большое, длинное, шевелилось в невысокой траве, то ли скулило, то ли стонало. Олег на всякий случай подобрал крепкую сухую палку, подошел, остановился в нескольких шагах, вытянул шею.
На земле лежала здоровенная тощая псина, мосластая, с длинными лапами и обрубленным наполовину хвостом. Беспородная, страшная, как смертный грех, с уродливой вытянутой мордой, оскаленной, да еще и в пене. «Бешеная». — Олег отступил, обходя лежащего на боку пса, держал палку наготове, на случай, если псине что взбредет в голову, добрался до спины собаки, остановился. Никуда она не кинется, не побежит, ей кто-то перебил хребет, и не кирпичом, не чем другим подходящим по весу — в собаку стреляли. А той удалось уйти, хоть шерсть на хребте и промокла от крови, но лапы подвели, одна выглядела так, точно переломилась сразу в двух местах. И все-таки собака еще жила, дергалась то ли в агонии, то ли пыталась уползти, скулила глухо и тыкалась мордой в траву.
«Ничего себе. Кто ж постарался?» — Олег гнал от себя все предчувствия, он попросту не представлял Веру, палившую по бездомным псам. И тем не менее эту собаку именно подстрелили, и, похоже, не только ее…
В чаще, где когда-то детишки стояли в очередь за мороженым, рявкнул выстрел, затрещали ветки, из кустов не вышел — вывалился мужик в серой пятнистой полевке и с чем-то длинноствольным в руке. В потемках Олегу померещилась «Бенелли», потом привиделся «Вепрь», потом наваждение исчезло — в руках мужик нес банальную «Сайгу», подошел к псине, пнул ее сапогом, поднял карабин и выстрелил собаке в голову. Грохот, короткий вопль, еще удар — дядя проверял себя, потом двинул дохлой псине прикладом по голове и повернулся к Олегу. Тот на всякий случай удобнее перехватил палку, кося глазами по сторонам в поисках чего-либо посущественнее, но, кроме пустых бутылок и мусора, ничего не попадалось. Хотя бутылка тоже оружие, особенно стеклянная, особенно с отбитым донышком: «розочка» в умелых руках может таких дел натворить, что редкий хирург заново пациента из деталей собрать возьмется. Мужик, похоже, настроение Олега уловил, «Сайгу» опустил и сказал вполголоса:
— Спокойно, полиция. Удостоверение могу показать. Карабин тоже мой, если что.
Стало малость легче, Олег отбросил палку и направился к мужику. Глянул на смурную небритую физиономию, на дохлого пса, отметил еще два недальних выстрела из зарослей и спросил:
— Я думал, это догхантер по зову сердца город зачищает, а ты, оказывается, при исполнении. Извини, ошибся. А что случилось, если не секрет?
Полицай повесил «Сайгу» на плечо и потопал мимо Олега в чащу, буркнул на ходу:
— Здесь недалеко собаки мужика заживо сожрали, утром труп нашли. Начальство приказало всю стаю истребить, не из табельного, понятно. Всех, у кого пневматика или гладкоствол имеется, отозвали и сюда кинули, на отстрел. Как их по-другому-то быстро, травить некогда, пришлось стрелять. Ты в лес пока не ходи, их еще не убрали…
И отвалил, пропал за деревьями в подступавших сумерках, между стволов мелькнул луч фонарика, послышался заполошный лай, треск, потом все стихло. Полицая и след простыл. Олег постоял немного и пошел к «Ауди», и почему-то чувствовал не облегчение — Вера тут точно ни при чем, — а тревогу, и не от того, что полудикие дворняги сожрали бомжа, это обычное дело. Было во всем этом что-то неправильное и непонятное, и вывод напрашивался сам собой: так не бывает. Ну, сожрали, ну пришел бомжу конец, но чтобы подрывать на ликвидацию стаи свободный от службы личный состав полиции да еще и с оружием, хоть и гладкоствольным…
— Не верю, — пробормотал Олег и, пока ехал домой, прикидывал возможные расклады так и этак, ничего умного не придумал и решил пойти традиционным путем — включил телевизор. Пощелкал пультом, переключая каналы, покривился от неестественных актерских рож в сериалах, задержался на спортивном канале, потом переключил на местный. Попал на новости, отложил пульт и повернулся к окну, глядя на дорогу под домом, на «Ауди», на мамаш с колясками и детей на велосипедах. И фоном к картинке шли отчеты об успехах местной администрации по латанию крыш и временных успехах на мусорном фронте, потом сообщили о ликвидации протечки в подвале одного из домов, потом раздалась тревожная музыкальная заставка.
— Следующая информация потребует от вас особого внимания, — напряженно произнесла круглолицая пожилая диктор. Олег мельком глянул на экран и отвернулся.
— Разыскиваются свидетели инцидента, произошедшего в парке сегодня утром. Погиб человек. Всех, кому известны какие-либо подробности, просят позвонить по телефонам, указанным на экране. За достоверную информацию свидетелю будет выплачено крупное вознаграждение.
Олег обернулся заинтересованно, посмотрел на экран телевизора и не сразу сообразил, что именно видит в этот момент, слишком уж нереальной показалась ему картинка. Нет, фотография как раз самая обычная, цветная и четкая, внизу в столбик указан ряд телефонов, причем «02» в этом списке шел последним. Но ни удивления, никакой другой эмоции по этому поводу Олег не испытывал, смотрел на фотографию Ермохина-младшего, с которой тот лыбился в точности, как недавно в «Усадьбе», смотрел и никак не мог сообразить, что бы это значило. «Собаки сожрали» — это о нем, что ли, полицейский говорил?
