— Не делай этого, он убьет тебя.
Вера засмеялась и принялась отступать к двери, шла очень осторожно и тихо, точно парила над заваленным мусором полом.
— Я уже позвонила ему и договорилась о встрече! — крикнула девушка от двери. — Шестаков ждет меня завтра.
— Тебя убьют. — Олег понимал, что выглядит глупо, даже по-идиотски, но ничего поделать с собой не мог. Будь они в горах, на войне, Шестаков уже вчера бы лежал с простреленной башкой, но здесь не война. А Вера уходит, и теперь уже точно навсегда, и точно не на смерть, а на праздник, будто на собственную свадьбу…
— Не убьют, я хорошо стреляю. Прости меня. Прости меня, так получилось! — крикнула она в последний раз и шагнула в проем навстречу дождю и подползавшим сумеркам. Олег шагнул было следом, но Вера была начеку, легко подняла «беретту» одной рукой, и этого движения хватило, чтобы Олег остановился.
— Вернись ко мне, пожалуйста. Мы уедем, забудем все… — Слова прозвучали как последняя просьба приговоренного, но он ничего не мог исправить, на его глазах рушились сразу две жизни — Веры и его самого. А Шестаков, сволочь, выкрутится, вывернется, паскудник, как вывернулся почти два десятка лет назад. Ментам хорошо заплатил, не иначе, и думать давно забыл о девчонке, что прожила всего одиннадцать лет.
— Олег, я не могу. Прости меня и забудь. Я не знала, что… Прощай.
Темный силуэт в проеме исчез, шелохнулись стебли крапивы и полыни. Олег вылетел из развалин, закрутил головой по сторонам. Кинулся в одну сторону, в другую, но без толку, Веры не было, и куда она ушла — непонятно. Может, к той самой «железке» или шоссе за ней, или к домам частного сектора за дорогой — искать уже бесполезно. Олег для очистки совести обошел развалины: никого, что и следовало ожидать. Постоял на взгорке, накинул на голову капюшон и пошел к брошенной у «небоскреба» машине.
…Шестаков оказался скотиной аккуратной и педантичной: на работу не опоздал, по объектам кататься поехал ровно в восемь пятнадцать и посетил все один за другим в строго установленном порядке. На любимчике задержался аж на час с лишним, потом покатил обратно в офис. Олег, как приклеенный, ехал следом, отмечал по дороге не только время и маршрут, но и особенности местности, где Шестакова могла поджидать смерть и где бы он сам ждал мерзавца. Получалось, что где угодно, господствующих высот и складок местности было предостаточно, да чего там складки, когда обычный, небронированный шестаковский «мерин» наравне с машинами простых смертных стоит в пробках. Подходи спокойно, пали по боковым стеклам и по лобовому, пока всю обойму не высадишь, и уходи, не торопясь, пока окружающие в себя не пришли. В незабвенные девяностые так обычно доморощенные киллеры и поступали, валили жертву на глазах у изумленной публики и уезжали на «Вольво» и «бэхах» без номеров. У самого еще воспоминания свежи, как ехал на автобусе из Москвы в один из тех лихих годов и увидел на встречной полосе «Чероки», весь в дырках от автоматных очередей. Лобовое стекло в трещинах, провалилось в салон, по осколкам расползается краснота, передняя дверь приоткрыта, водитель висит башкой вниз, под днище джипа стекает кровь. А мимо машины себе преспокойно едут, кто снижает скорость, чтобы разглядеть все подробности, кто-то пролетает, и ни ментов, ни «Скорой» на горизонте. И с самим тогда что-то вроде кратковременного помрачения сделалось, не от картинки красно-белой — и не такое видеть доводилось, — а не стыковалось у него: свой город, глубокий тыл, родина, друзья и свежестреляные гильзы на асфальте, и как минимум три трупа в салоне, если не больше. Точно сместились картинки, наползли друг на дружку, декорации и действующие лица перемешались, как в том сумасшедшем доме.
Но ничего похожего не происходило и не намечалось, Шестаков, живой и здоровый, как кабан, вылезал из «мерса» и шел руководить, Олег парковался неподалеку и начинал ждать. Даже что-то вроде расписания шестаковских перемещений себе составил: в восемь тридцать — на стройплощадку, где дома возводят, минут через двадцать к будущему торговому центру, потом к отраде шестаковского сердца — местному «сити». Тут извольте подождать, погулять под дождем час или около того, затем обратно в контору. Затем обед — у поганца, несомненно, диетический, из насквозь полезных для желудка и печени продуктов, у Олега — чебурек из ближайшей палатки. Потом еще минут сорок на переваривание и усвоение пищи — и снова здорово, по долинам и по взгорьям: чужие офисы, конторы, ресторан и напоследок обычная пятиэтажка, где Шестаков задерживался часа на полтора-два, и Олег всерьез подозревал, что тут проживает зазноба мерзавца. И так два дня подряд, четвертый и пятый из пожертвованных Васиным на поиски «беретты», два дня если не впустую, то уж наполовину точно без толку. Зато все маршруты изучил, все места подхода-акции-отхода знает и в случае чего… Что он будет делать в случае чего, Олег и сам себе сказать не мог, не знал, как поступит, если увидит на улице Веру с пистолетом в поднятой руке. И помнил, что девушка говорила что-то насчет «завтра», оно давно прошло, и Шестаков был до сих пор жив, а о Вере ни слуху ни духу. Вот и сегодня все идет к тому, что проводит он Шестакова до его загородного дома, подождет, покатается поблизости еще часок и поедет к себе, не спать — смотреть в потолок и думать…
И едва не прозевал «объект» — вылетевший из ворот «Стройсервиса» серебристый «мерин». Понесло куда-то Шестакова во внеурочный час, обедом пожертвовал, а сие неспроста, ох неспроста. Куда ж тебя понесло, родимый?
В центр города, в железобетонную коробку круглой формы, что вкопали на месте стадиона года три назад. Вкопали удачно, место оказалось проходное, людное, цены торгаши держали умеренные, и ТРЦ не пустовал. Олег едва поспевал за резвым «мерином», два раза терял его в потоке и дважды догонял, падал на «хвост» вовсе уж нагло и открыто, но по-другому бы упустил. А так въехали на парковку синхронно, Олег оставил «Ауди» с краю и бегом кинулся к центральному входу, где припарковался Шестаков. Разумеется, олигарх поставил машину так, чтобы ни пройти было рядом, ни проехать, посидел еще с минуту, послушал музыку, поговорил, вернее, поорал так, чтобы все слышали, по телефону и вылез неспешно, пошел к дверям. Но выглядел при этом как-то странно, сам на себя не походил, двигался по-другому, резче, что ли. «Что-то я недопонял». — Олег обошел «шестакова» и едва не столкнулся с высоким, крепким, коротко стриженным блондином в дверях. Так и есть, это не сам местный олигарх, а кто-то из его «шестерок», на хозяина если и похож, то весьма отдаленно, но прикатил на барской машине и теперь скачет куда-то целеустремленно, воркуя с кем-то по мобильнику.
«Интересное кино». — Олег не отставал ни на шаг, держался справа и чуть позади, синхронно с «шестеркой» проигнорировал лифт, влетел по лестнице на третий этаж. Осмотрелся мельком, припоминая одновременно, когда сам тут был в последний раз. Получалось, что давненько, полгода или около того, но декорации почти и не изменились. Гигантское, во всю стену панорамное окно с потрясающим видом на город и его ближайшие окрестности никуда не делось, да еще и сам ТРЦ построили на возвышенности, так что с этой точки было на что посмотреть. Блондин куда-то подевался, но Олег не расстроился, шел не спеша, заглядывал в каждый магазинчик, осматривался и топал дальше. Пути наверх тут нет, коридор скоро приведет в тупик, к тому самому окну, впереди еще парочка магазинов, затем площадка с фонтаном, точно напротив входа в ресторан. Так себе заведение, средней руки, шумное, суетное, как муравейник, три входа-выхода, настоящий проходной двор. Зато двери и стены здесь подходящие, прозрачные, за ними все прекрасно видно, кто, где и с кем. Самые дорогие места — у окна, разумеется, попроще — в центре зала и в его глубине. Там-то и обнаружился блондин, сидел лицом к двери и толковал с какой-то темноволосой барышней.
