Антонио достался первый из быков с фермы Санчеса Коваледы.
Бык был крупный, черный, красивый, с длинными, очень острыми рогами. Антонио
проделал несколько вероник с присущим ему изяществом, неторопливо, плавно,
уверенно взмахивая плащом, подходя к быку почти вплотную, заставляя его
двигаться все медленнее и медленнее и пропуская быка мимо себя так близко, что
рога только-только не упирались ему в грудь. Однако публика осталась равнодушна
– чего не случилось бы в Мадриде, – и потому Антонио в дальнейшей работе с
плащом действовал иначе, несколько отклоняясь от классического стиля в сторону
более эффектной, но менее опасной севильской манеры. Он протягивал быку плащ,
держа его обеими руками на уровне груди. Затем он медленно делал полный оборот
вместе с раздувающимся вокруг него плащом, то приближаясь к быку, то удаляясь
от него. На такое китэ приятно смотреть, но, по существу, это не прием, а трюк.
Как только рога оказываются слишком близко, матадор слегка отклоняется в
сторону и бык проходит мимо. Публике это нравилось. Нам тоже. Такая работа
очень красива, но она не волнует. В этой части Испании люди, понимавшие, что
такое настоящие быки и настоящий бой быков, были истреблены в гражданскую войну
– и на той и на другой стороне.
Когда Антонио взял в руки мулету, к быку еще опасно было
подходить, и Антонио начал готовить его, терпеливо внушая быку уверенность и
мужество. Что-то произошло с быком, может быть, ему надоели взмахи плаща. Мне
случалось видеть такое. Чтобы расшевелить его, Антонио вынужден был подходить к
нему очень близко. Иногда к концу боя бык плохо видит. Но тут было другое, и
это другое Антонио должен был преодолеть за те десять минут, в которые матадор
учит быка умирать.
Антонио внушил быку уверенность, подставляя ему правую ногу
и правое бедро, а затем показал ему, что он может безнаказанно следовать за
красной мулетой и что это своего рода игра.
Потом они играли в эту игру. Мулета дразнила то справа, то
слева. То выше, то ниже. Бык обходил Антонио кругом. Раз, еще раз. На, держи.
Обойди меня, бык. Так. Ну, еще разок. Еще.
А затем быку что-то взбрело на ум. Он внезапно оборвал игру
и, вместо того чтобы закончить поворот вокруг Антонио, кинулся на него. Рог
прошел на расстоянии одной сотой дюйма, и бык толкнул Антонио головой. Антонио
обернулся, протянул быку мулету и пропустил его у самой своей груди.
Потом он начал игру сначала и заставил быка дважды сделать
поворот, во время которого бык чуть было не всадил в него рога. Теперь публика
оценила его, и по ее требованию заиграла музыка. Наконец Антонио убил быка,
убил с первого удара, вонзив шпагу чуть левее высшей точки загривка. Вся
публика махала платками, требуя для Антонио бычье ухо. Но когда бык падал, у
него изо рта потекла кровь, что часто бывает, даже если бык убит по всем
правилам, и президент не разрешил отрезать ухо, хотя зрители махали платками до
тех пор, пока быка не увезли с арены.
Антонио, приветствуемый толпой, обошел арену кругом и еще
дважды выходил кланяться. К барьеру он вернулся злой, стараясь казаться
равнодушным, и, когда Мигелильо подал ему стакан воды, он что-то проговорил
сквозь зубы. Он отхлебнул из стакана, ни на кого не глядя, потом прополоскал
рот и выплюнул воду на песок. Позже я спросил Мигелильо, что Антонио сказал.
– Он сказал: «Очень мне нужно это ухо», – ответил
Мигелильо. – Все равно, он показал им, что к чему.
Вторым выступал Чикуэло-второй. Он маленького роста, не выше
пяти футов и двух дюймов, с грустным, благообразным лицом. Вернее, он был
таким. Ни одно животное, даже барсук, не может сравниться с ним храбростью, и
мало кто из людей, на мой взгляд. Он появился на арене сперва в качестве
новильеро, потом, в 1953 и 1954 годах, – матадора, пройдя страшную школу
сельских капеа. Так называют любительский бой быков, который устраивают на
деревенских площадях – чаще всего в Кастилье и Ламанче – где местные парни и
кочующие новички-тореро выходят против быков, уже неоднократно участвовавших в
боях. Бывает, что у такого быка на счету свыше десяти человеческих жизней.
Деревни и поселки, где устраиваются капеа, не имеют средств на сооружение
арены, поэтому там просто вокруг площади ставят повозки, чтобы отрезать пути
отступления, а зрителям продают толстые заостренные колья, которыми пользуются
пастухи и скотоводы, так что они могут загнать струсившего любителя обратно на
площадь или избить, если он попытается бежать.
До двадцати пяти лет Чикуэло-второй был звездой капеа. Пока
все известные матадоры времен Манолето и после него выходили против полубыков и
трехлеток с подпиленными рогами, он учился убивать семилеток, чьи рога были
нетронуты. Многие из этих быков дрались не впервые и потому были опаснее любого
дикого зверя. Чикуэло выходил на бой в деревнях, где не имелось ни лазаретов,
ни больниц, ни хирургов. Чтобы выжить, он должен был хорошо знать быков и
уметь, работая почти вплотную к ним, увертываться от рогов. Он знал, как можно
уцелеть в бою с быком, которому ничего не стоило забодать его, и он научился
всем эффектным приемам, всем показным трюкам. Он также научился мастерски
убивать быка и виртуозно владеть мулетой, заставляя быка очень низко опускать
голову в последний момент, что при маленьком росте Чикуэло было насущно
необходимо. Он был беспредельно храбр, а кроме того, ему отчаянно везло. Ему
везло постоянно – до прошлой зимы, когда он сгорел в потерпевшем аварию
самолете.
В тот год он вернулся на арену, потому что все, кроме боя
быков, казалось ему пресным. Он ушел с арены потому, что знал, – как бы ни
везло, нельзя до бесконечности искушать судьбу. А вернулся из-за того, что
ничто иное не радовало по-настоящему. И еще, как водится, соблазнили деньги.
Ему достался хороший бык, достаточно крупный, чтобы по
сравнению с его собственной миниатюрной фигурой казаться огромным. Рога были
основательные, и Чикуэло-второй продемонстрировал свое справедливо
прославленное уменье уцелеть на арене, работая так близко к быку, как не сумел
бы никто другой без риска быть изувеченным. Он работал умело, полагаясь на свою
молниеносную реакцию и феноменальное везение, проделал один за другим
положенные пассы и все известные показные трюки, и проделал их хорошо. Куда
опаснее было бы работать дальше от быка, но по всем правилам классической
школы, однако этого никто не замечал, и Чикуэло-второй поворачивался к быку
спиной и, поглядывая на публику, пропускал его под вытянутой правой рукой,
чтобы публика вспомнила Манолето, который вместе со своим антрепренером открыл
новую эру в искусстве боя быков – эру пышного расцвета и глубочайшего падения,
а потом был убит на арене и после смерти стал полубогом, навеки оградив себя от
критики.
