Когда мы один за другим высыпали из охотничьей машины, Мэри
и Чаро уже стояли рядом с гну. Чаро вынул нож. Он был счастлив. Вокруг все
повторяли: «Пига м`узури. Улипига м`узури сана, Мемсаиб. М`узури, м`узури
сана».
Я обнял Мэри и сказал:
– Прекрасный выстрел, крошка, и подкралась ты очень
близко. А теперь помоги ему, выстрели вот сюда, где начинается ухо.
– Может быть, лучше в лоб?
– Нет, пожалуйста, под левую мочку.
Она жестом показала всем отойти, сняла затвор с
предохранителя, подняла винтовку, тщательно прижала приклад щекой, глубоко
вдохнула, выдохнула, сделала упор на левую ногу и выстрелила. Пуля вошла точно
в то место, где левое ухо срасталось с черепом. Ноги гну обмякли, а голова
слегка откинулась. Даже мертвый, он выглядел величественно, и я снова обнял
Мэри и отвел ее в сторону, чтобы она не видела, как Чаро вонзит нож в сонную
артерию (только после этого магометанам можно будет есть мясо самца).
– Отправляйся в машину, котенок, и глотни из фляжки с
джином. Я помогу им погрузить тушу в кузов.
– Пойдем, выпей со мной. Я только что накормила своей
винтовкой восемнадцать человек, и я люблю тебя и хочу выпить. Не правда ли, мы
с Чаро подкрались очень близко?
– Восхитительно близко. Лучшего нельзя было и ожидать.
Фляжка «Джинни» лежала в одном из карманов старой испанской
патронной сумки, и в ней была пинта «Гордон`с», который я купил у Салтана
Хамуда. Она была названа так в честь другой, старой, знаменитой серебряной
фляжки, которая однажды во время войны протекла по швам на высоте в бог знает
сколько тысяч футов, да так, что мне показалось, будто меня ранили в зад.
Старую фляжку так и не удалось толком починить, но мы назвали эту плоскую
бутыль в честь старой, высокой, плотно прилегавшей к бедру фляжки, где на
закручивающемся серебряном колпачке было выбито имя девушки, но не было ни
названий сражений, свидетелем которых она являлась, ни имен тех, кто пил из нее
и кого уже не было в живых. Названия сражений и имена погибших даже при
убористой гравировке покрыли бы обе стороны старой фляжки. Но новая, хотя и
невзрачная, была нам не менее дорога.
Мэри отпила из нее глоток, потом выпил я, и Мэри сказала:
– Знаешь, Африка – единственное место, где неразбавленный
джин на вкус не крепче воды.
– Немножко покрепче.
– В фигуральном смысле слова. Я сделаю еще глоточек,
если можно.
Джин был действительно очень хорош на вкус, чистый и приятно
согревающий, и вовсе не как вода, и после него все казалось прекрасным. Я
протянул Мэри бурдюк с водой, она сделала большой глоток и сказала;
– Вода тоже прекрасна. Несправедливо сравнивать ее с
джином.
Я подошел к заднему борту машины, откинутому для облегчения
погрузки гну… Втиснутый в кузов, самец уже не выглядел так величественно и
лежал там с остекленевшими глазами, огромным брюхом, несуразно вывернутой
головой и вывалившимся, как у повешенного, серым языком. Нгуи, который вместе с
Матокой поднимал его с самой тяжелой стороны, сунул палец в пулевое отверстие
чуть повыше лопатки. Я кивнул, мы подняли борт, закрепили его, и я взял у Мэри
бурдюк, чтобы вымыть руки.
– Пожалуйста, выпей еще, Папа, – сказала
она. – Почему ты такой мрачный?
– Я не мрачный. Но выпить мне все-таки дай. Хочешь еще
поохотиться? Нам нужно подстрелить томми и импалу
[10] для Кэйти, Чаро, Муэнди, для тебя и
меня.
– Я хотела бы убить импалу. Но стрелять мне уже сегодня
не хочется. Не стоит портить этот выстрел. Я уже попадаю как раз туда, куда
целюсь.
– И куда же ты целилась, малышка? – спросил я,
пересилив себя. Мне очень не хотелось задавать этот вопрос, и, спрашивая, я
сделал глоток, чтобы он прозвучал как можно безразличнее.
– Прямо в центр лопатки. Точно в центр. Ты же видел
отверстие.
Большая капля крови скатилась из крошечного отверстия над
лопаткой и застыла под ней. Я заметил ее, когда неуклюжая черная антилопа
лежала в траве, и передняя половина туловища еще жила, хотя и не двигалась, а
задняя уже омертвела.
– Хорошо, малышка, – сказал я. – Может быть,
все-таки постреляешь еще?
– Нет. Теперь стреляй ты. Тебе тоже надо тренироваться.
«Да, – подумал я. – Может быть, и надо». Я сделал
еще глоток джина.
– Отдай мне фляжку, – сказала Мэри. – Сегодня
я больше не стреляю, Я так счастлива, что мой выстрел тебе понравился. Хорошо
бы Старик был с нами.
Но Старика с нами не было, и, стреляя в упор, она все же
попала на четырнадцать дюймов выше, чем целилась, случайно сразив животное
удачным попаданием в хребет. Так что причины для беспокойства все еще
оставались.
В лагере я нашел мисс Мэри, когда она, сидя на стуле под
самым большим деревом, записывала что-то в дневник. Она подняла на меня глаза и
улыбнулась, чему я очень обрадовался.
– Мне хорошо, – сказала она. – Утро такое
прекрасное, я наслаждаюсь им и наблюдаю за птицами. Ты когда-нибудь видел такую
великолепную сизоворонку? Я была бы счастлива просто так наблюдать за птицами.
– А может быть, тебе еще чего-нибудь хочется?
– Нет. Как по-твоему, могли бы мы до наступления жары
отправиться в район, где водятся геренук, и немного поохотиться? Мне кажется,
теперь я разбираюсь в этом чуточку больше.
Но район, где водились геренук, по-прежнему оставался
труднодоступным. Мэри нисколечко не подросла, а кустарник не стал ниже. Она
охотилась очень старательно, а Нгуи и я держались как можно дальше от нее, так
далеко, что я волновался. Правда, накануне я не видел здесь ни одного носорога,
и свежих следов мы не обнаружили. Мэри ужасно переживала, что ей не доверяют
охотиться самостоятельно, и я расширил границу безопасности настолько,
насколько мог отважиться. Потом я вспомнил обещание, данное Старику, и, рискуя
попасть в немилость Мэри, сократил дистанцию. Но она, похоже, не возражала, и
мы с Нгуи подошли еще ближе, так, чтобы исключить всякий риск. Немного погодя
мы увидели след носорога, и я отправил Нгуи к машине, а сам с двустволкой пошел
рядом с Мэри. Район этот был более надежен, чем район Магади, но все же
достаточно опасен, чтобы заставить меня попотеть. Чаро и я услышали легкий
звук, напоминающий тихое ворчание или шорох взлетающей куропатки. Я обернулся и
увидел Нгуи. Он стоял на крыше охотничьей машины и показывал рукой влево от
нас. Потом Чаро тронул мисс Мэри за руку, и все мы пошли вправо, стараясь
держаться по ветру, и, выйдя на небольшое открытое место, подождали, пока
подъехала машина.
