– Ее телефон засигналил. Я взял его, думая, что она получила голосовой имейл. Но увидел напоминание о встрече, назначенной на сегодня и имеющей отношение к делу о мстителе. Я спросил ее, что это значит. Дальше – хуже.
– Увидел на мобильнике?
В ее квартире. Минут пятнадцать назад.
В глазах брата мелькнул проницательный огонек.
– Насколько я знаю, после того вызова с заложниками несколько часов назад вас больше никуда не вызывали.
Ты прав.
– По тому, как вы двое держались вчера вечером, я решил, что у вас все уже было.
Уокер не хотел вспоминать прошедшую ночь. Ее бархатную кожу, по которой скользили его руки… Его губы… Не хотел думать о ней иначе как о шпионке, пытавшейся его утопить.
– Она самая большая ошибка из всех, что я совершил за очень долгое время.
– У нее есть доказательства против тебя?
– Нет, и она говорит, что хочет доказать мою невиновность.
Коллиер поднял бровь:
– А она может?
Уокер подумал о ее предложении проверить запись камер наблюдения с кладбища. Но это мог сделать и он. Но с какой стати? Он невиновен, черт возьми.
– Ничего она сейчас не может.
– А то, что хочет попытаться, разве не важно?
– Что? Хочешь сказать, мне стоит ее похвалить?
– Нет, просто спрашиваю.
– Это вообще не важно, – проскрежетал Уокер сквозь зубы. Он думал, что влюблен в нее – в женщину, которая изучала его как жука под микроскопом и, возможно, считала безжалостным, жестоким убийцей. А потому ни черта это не значило.
Коллиер постучал пальцами по столешнице:
– Если Джен не верит, что убийца ты, подозревает ли она кого-то другого?
– Нет. Она сказала, что это кто-то либо из нашей части, либо из отряда особого назначения. – Уокер почесал переносицу и с усмешкой добавил: – Просила меня никому не говорить, кто она такая и чем занимается.
И в этом она абсолютно права.
– Если убийца пожарный или сотрудник отряда особого назначения, его нужно поймать. Я не выдам ее, хоть и считаю, что капитан Йервуд имеет право знать.
– Возможно. Но пусть узнает не от тебя.
Уокер сжал кулаки. Ему хотелось ударить что-нибудь со всей силы.
– Ненавижу сидеть и ничего не делать, в то время как мне, наверное, стоило бы пытаться что-то предпринять.
– Ты ничего не должен предпринимать, потому что ни в чем не виноват. Хотя я понимаю, что сидеть и ждать, чем все закончится, тебе будет нелегко. – Коллиер с сожалением покачал головой. – Прости. Мы с Кайли очень надеялись, что Джен тебе подойдет.
Уокер тоже надеялся. В памяти его пронеслось выражение боли в глазах Джен, когда он обвинил ее в том, что она спала с ним лишь ради того, чтобы добыть информацию. Когда позволил себе ядовитое замечание относительно презервативов, сказав, что она может использовать их в других расследованиях.
Он не хотел помнить боль в ее взгляде – ему хватало своей. Кроме того, пострадал он, а не она.
Минуту брат смотрел на него.
– У нее были причины не говорить тебе правду.
– Причины мне ясны. Меня оскорбляет то, что она скрыла все именно от меня, хотя не должна была этого делать.
Он был слишком подавлен, чтобы думать о рациональности ее поступка. Для него проблема заключалась не в том, что Джен выполняла приказ, хоть и это ему не нравилось. Тут все ясно. Ясно и то, что она не вправе была делиться с кем-либо информацией о задании. Понятно, что она не говорила о своей деятельности никому из пожарных. Но ни с кем из них она не спала. Не пыталась войти в их жизнь и сделать себя основной частью этой жизни. Она пробудила в нем чувство, которого недоставало ему с тех пор, как умерли Холли и ребенок.
– Ты сможешь работать с ней до завершения операции? – тихо спросил Коллиер.
Уокер провел рукой по волосам.
– Я буду работать с ней в части, но сказал, что попрошу другого напарника в отряде особого назначения. Если она не поговорит с Инманом, то с ним поговорю я.
– И все?
– И все. – А что он мог добавить? – Буду держаться от нее как можно дальше.
Хорошо, что он выяснил правду, пока все не зашло слишком далеко. Возможно, утрата Джен ранила бы его не меньше, чем смерть жены и ребенка.
Уокер вспоминал, с какой нежностью Джен смотрела на него прошедшей ночью и как потряс ее их утренний разговор. Вспоминал, как она говорила ему, что не верит в его виновность и собирается это доказать. И чувствовал, как злость его ослабевала.
Но он не хотел избавиться от злости. Это единственное, что усмиряло боль.
Он просто не мог забыть, что она пыталась обвинить его в убийствах. Прямо сейчас она, вероятно, передавала полученную у него информацию тем, чья задача упечь его за решетку.
При мысли о том, что он чуть в нее не влюбился, в нем опять все забурлило. Джен не безразлична ему, но конечно же он не влюблен. Он подпустил ее слишком близко. Впредь такой ошибки не допустит.
Джен наблюдала за тем, как Уокер уходит, и каким-то удивительным образом ей удалось сдержаться и не пойти следом. Все равно очков бы это ей не прибавило. Его мрачный, мертвенный взгляд свидетельствовал о том, что он никогда ее не простит.
Не важно, что правду она скрыла от него из лучших побуждений. Важно то, что расследование оказалось для нее главнее их отношений.
Их отношений!
Проблема налицо. Она совершила глупость, позволив себе влюбиться в него, и еще большую глупость, переспав с ним прежде, чем рассказала о своем задании. Он не собирался вступать с ней в близкие отношения, пока не справится с чувством вины перед погибшей женой и не поймет, что его совесть чиста. Джен должна была очистить свою совесть.
Потерять Уокера, утратить его доверие – с этим она не справится никогда. Он сказал, что попрощался с женой ради нее. И теперь раскаяние съедало ее изнутри.
Она знала, что дорога ему. Это слышалось в его голосе, читалось в глазах, чувствовалось в его касаниях прошлой ночью, но теперь…
Слезы злости разъедали глаза. Она любила его и, возможно, потеряла потому, что скрыла от него правду. Она не могла изменить случившееся, но могла доказать ему, что была честна с ним, сказав, что верит в его невиновность. А чтобы сделать это, ей необходимо было найти пожарного или полицейского, который убил, а затем сжег четверых преступников.
После того как Уокер уехал, Джен подняла черную футболку с пола и пошла в спальню, чтобы одеться. Лишь несколько секунд понадобилось ей, чтобы осознать, что строгий мужской аромат, который ей якобы мерещился, на самом деле исходит от футболки. Его футболки.
