– Так он уже должен быть виден. Или хотя бы
Американская отмель.
Потом, немного спустя, он разглядел, что это не дом, а
танкер, и не прошло и часу, как он увидел Сэнд-Ки, легкий, узкий, прямой и
темный, поднимающийся из моря там, где ему и следует быть.
– Когда правишь, нужно, чтобы была уверенность, –
сказал он негру.
– У меня была уверенность, – сказал негр. –
Но после того, что вышло из этого рейса, у меня никакой уверенности нет.
– Как твоя нога?
– Все время болит.
– Это ничего, – сказал тот, что правил. –
Будешь перевязывать ее и держать в чистоте, так она заживет сама собой.
Он теперь правил на запад, чтобы переждать день в зарослях
манглий на Вуман-Ки, где их никто не увидит и куда навстречу им должна прийти
лодка.
– Все у тебя пройдет.
– Не знаю, – сказал негр. – Болит очень
сильно.
– Когда мы доберемся до места, я сделаю все, что
нужно, – сказал он ему. – Ты не опасно ранен. Нечего тебе
расстраиваться.
– Я ранен, – сказал негр. – Я никогда еще не
был ранен. Как я ни ранен, все равно это опасно.
– Ты просто испугался.
– Нет, сэр. Я ранен. И мне очень больно. Меня всю ночь
трясло.
Негр продолжал ворчать и наконец, не утерпев, снял повязку,
чтобы посмотреть на рану.
– Оставь в покое, – сказал ему тот, что правил.
Негр лежал в кокпите на полу, а вокруг были повсюду навалены похожие на окорока
мешки с ящиками вина. Он расчистил себе среди них место, чтобы лечь. При каждом
его движении в мешках звенело разбитое стекло и разносился запах спиртного.
Вокруг все было залито вином. Тот, что правил, теперь держал прямо на Вуман-Ки.
Теперь он все ясно видел.
– Болит, – сказал негр. – Болит все сильнее и
сильнее.
– Мне тебя очень жаль, Уэсли, – сказал тот, что
правил. – Но я не могу отойти от штурвала.
– Для вас что человек, что собака, все равно, –
сказал негр. Он начинал злиться. Но тому все еще было жаль его.
– Я сделаю так, что тебе станет легче, Уэсли, –
сказал он. – Полежи пока спокойно.
– Вам все равно, что бы с человеком ни
случилось, – сказал негр. – В вас ничего человеческого нет.
– Я сделаю все, что нужно, – сказал тот, что
правил. – Ты только лежи спокойно.
– Ничего вы мне не сделаете, – сказал негр. Тот,
что правил, – его звали Гарри Морган, – ничего не ответил потому, что
ему нравился этот негр, а тут только и можно было, что ударить его, а ударить
его он не мог. Негр продолжал болтать.
– Почему мы не остановились, когда те начали стрелять?
Гарри не отвечал.
– Разве человеческая жизнь не дороже груза спиртного?
Гарри сосредоточенно смотрел на штурвал.
– Нам нужно было сразу остановиться, и пусть бы они
забрали груз.
– Нет, – сказал Гарри. – Они бы забрали и
груз и лодку, а мы бы сели в тюрьму.
– Я тюрьмы не боюсь, – сказал негр. – А вот
ранили меня зачем?
Теперь он уже раздражал Гарри, и Гарри устал слушать его
болтовню.
– Черт подери, кто из нас тяжелее ранен? – спросил
он, – Ты или я?
– Вы ранены тяжелее, – сказал негр. – Но я
еще никогда не был ранен. Я не собирался быть раненным. Я не нанимался быть
раненным. Я не хочу быть раненным.
– Успокойся, Уэсли, – ответил ему Гарри. –
Тебе только хуже станет, если ты будешь столько болтать.
Они уже приближались к острову. Они шли в кольце отмелей, и
вода так сверкала на солнце, что слепила глаза.
– Зачем теперь возить спиртное? – говорил
он. – Сухой закон отменен. Кому нужна вся эта контрабанда? Почему не возят
вино пароходом?
Гарри, сидя у штурвала, не отрываясь смотрел вперед.
– Почему люди не могут жить прилично и честно и
зарабатывать приличным и честным трудом?
Гарри видел блестящую рябь у берега, хотя самый берег ему
мешало видеть солнце, и он вовремя направил лодку в пролив. Он круто повернул
штурвал одной рукой, и берег раздался в обе стороны, и он медленно подвел лодку
к зарослям манглий. Он дал задний ход и выключил оба мотора.
– Бросить якорь я могу, – сказал он. – Но я
не смогу поднять якорь.
– Я даже шевельнуться не могу, – сказал негр.
– Да, черт подери, ты совсем плох, – ответил ему
Гарри.
Нелегким делом было для него вытащить, поднять и бросить в
воду небольшой якорь, но он справился с этим и довольно долго травил канат, и
наконец лодка закачалась среди манглий, так что ветки лезли прямо в кокпит.
Тогда он снова спустился в кокпит. Черт знает что здесь творится, подумал он.
Всю ночь, после того как он перевязал рану негру, а негр
забинтовал ему руку, он сидел у штурвала, следя за компасом, а когда рассвело,
он увидел, что негр лежит на полу среди мешков, но тогда он следил за волной и
за компасом и искал впереди маяк Сэнд-Ки и не приглядывался к тому, как обстоит
дело. А дело обстояло плохо.
Негр лежал посреди груды мешков, вытянув вверх ногу. В
корпусе было восемь пробоин от пуль, расщепивших доски. Стекло щитка было
разбито. Он не знал, много ли товара погибло, и там, куда не натекла кровь
негра, натекла его собственная кровь. Но что было для него хуже всего в эту
минуту, это запах спиртного. Все кругом было пропитано им. Лодка теперь
спокойно стояла среди манглий, но Гарри не мог отделаться от ощущения качки,
всю ночь трепавшей их в заливе.
– Я пойду сварю кофе, – сказал он негру. –
Потом я сделаю все, что нужно.
– Не хочу я кофе.
– А я хочу, – ответил ему Гарри. Но в каюте у него
закружилась голова, так что он должен был выйти на палубу.
– Придется нам обойтись без кофе, – сказал он.
– Я хочу воды.
– Сейчас.
Он налил негру кружку воды из оплетенной бутыли.
– Зачем вам понадобилось мчаться вперед, когда они
начали стрелять?
– Зачем им понадобилось стрелять? – ответил Гарри.
– Я хочу доктора, – сказал негр.
– Доктор не поможет тебе больше, чем я.
