– Какой я теперь, к черту, мужчина, – сказал
Гарри. – Слушай, я иду в рейс – прямо к черту в зубы.
– Расскажи, что с лодкой.
– Ее увидели с грузовика. С высокого грузовика.
– Дело дрянь.
– Просто сказать, дерьмо.
– Ну, ну, Гарри, пожалуйста, без таких слов,
– Ты иногда в постели не такие слова говоришь.
– Это другое дело. У себя за столом я не хочу слышать
«дерьмо».
– Все дерьмо.
– Ты совсем расстроен, мой хороший, – сказала
Мария.
– Нет, – сказал Гарри. – Я просто думаю.
– Ну думай, думай. Я в тебя верю.
– Я тоже в себя верю. Больше мне верить не во что.
– Ты мне не хочешь рассказать, в чем дело?
– Нет. Но не тревожься, что бы ты ни услышала.
– Я не буду тревожиться.
– Слушай, Мария. Подымись наверх и принеси мой
«томпсон», а в деревянном ящике найди патроны и проверь, все ли магазины
заряжены.
– Не бери автомат.
– Надо.
– Коробки с патронами тоже нужны?
– Нет. Я сам не могу заряжать. У меня есть четыре
магазина.
– Скажи, мой хороший, это будет такой рейс?
– Это будет скверный рейс.
– О, господи! – сказала она. – О, господи,
как бы я хотела, чтобы тебе не нужно было этого делать.
– Иди достань автомат и принеси сюда. Свари мне кофе.
– Сейчас, – сказала Мария. Она перегнулась через
стол и поцеловала его в губы.
– Не трогай меня, – сказал Гарри. – Мне нужно
подумать.
Он сидел за столом и смотрел на пианино, буфет и
радиоприемник, гравюру «Сентябрьское утро» и гравюры с купидонами, поднимающими
лук над головой, блестящий дубовый стол и блестящие дубовые стулья и занавеси
на окнах и думал: придется ли еще спокойно жить у себя дома? Почему мне теперь
хуже, чем было, когда я начинал? Если я не разыграю как следует эту партию –
пропало и это все. Нет, черта с два. У меня и шестидесяти долларов не осталось,
если не считать дома, но я все поставлю на карту. Чертовы девчонки! Ничего
лучшего мы со старухой не сумели сделать. Может быть, все мальчики кончились в
ней еще до того, как мы поженились?
– Вот, – сказала Мария, держа автомат за холщовый
ремень. – Все четыре полны.
– Мне пора, – сказал Гарри. Он поднял разобранный
на части автомат Томпсона, бесформенной грудой оттягивавший замасленный
холщовый чехол. – Положи в машину, под переднее сиденье.
– До свидания, – сказала Мария.
– До свидания, старушка.
– Я не буду тревожиться. Но смотри береги себя.
– Ох, Гарри, – сказала она и крепко прижала его к
себе.
– Ну, пусти. Некогда мне.
Он потрепал ее по плечу своей культяпкой.
– Ты, морская черепаха, – сказала она. – Ох,
Гарри! Будь осторожен.
– Мне пора. До свидания, старуха.
– До свидания, Гарри.
Она смотрела, как он вышел из дому, высокий, широкоплечий,
прямой, с узкими бедрами, все еще по-звериному гибкий в движении, думала она,
быстрый и легкий и еще не старый, он так свободно и плавно двигается, думала
она, и когда он садился в машину, она увидела его светлые, выжженные солнцем
волосы, его лицо с широкими монгольскими скулами и узкие глаза, перешибленную
переносицу, большой рот и круглый подбородок, и, садясь в машину, он улыбнулся
ей, и она заплакала. Проклятое лицо, думала она. Как только увижу это проклятое
лицо, мне хочется плакать.
Глава 15
Трое туристов сидели у стойки в баре Фредди, и Фредди
наливал им. Один был очень высокий, худой, широкоплечий мужчина, в шортах и в
очках с толстыми стеклами, загорелый, с коротко подстриженными рыжеватыми
усиками. У его спутницы были светлые вьющиеся волосы, остриженные по-мужски,
землистый цвет кожи и сложение женщины-борца. Она тоже была в шортах.
– Все – мура, – говорила она третьему туристу, у
которого было одутловатое багровое лицо, усы цвета ржавчины, белая полотняная
кепка с зеленым целлулоидным козырьком и странная манера произносить слова,
оттопыривая губы, как будто он ел что-то слишком горячее.
– Очаровательно, – сказал человек с зеленым
козырьком. – Я еще никогда не слыхал этого выражения в разговоре. Я
полагал, что это коллоквиальный оборот, из числа тех, которые не употребляются
в… э-э… литературной речи.
– Мура и есть, – сказала дама, похожая на борца, в
неожиданном приступе кокетства награждая его возможностью полюбоваться ее
прыщеватым профилем.
– Прелестно, – сказал человек с зеленым
козырьком. – Вы так мило это произносите. Интересно, откуда пошло это
выражение?
– Не обижайтесь на нее. Это моя жена, – сказал
высокий турист. – Вы с ней знакомы?
– А все равно все – мура, – сказала жена. –
Как вы себя тут чувствуете?
– Ничего, – сказал человек с зеленым
козырьком. – А вы как?
– Она себя чувствует замечательно, – сказал
высокий. – Вот увидите сами.
Тут как раз вошел Гарри, и жена высокого туриста сказала:
– До чего бесподобен! Как раз то, что я хотела. Купи
мне это, папочка!
– Можно мне с тобой поговорить? – сказал Гарри,
обращаясь к Фредди.
– Ну конечно. Сейчас же и о чем угодно, – сказала
жена высокого туриста.
– Заткнись ты, шлюха, – сказал Гарри. –
Выйдем туда, Фредди.
В задней комнате за столом сидел Краснобай.
– Привет, дружище, – сказал он Гарри.
– Заткнитесь, – сказал Гарри.
– Слушай, – сказал Фредди. – Ты это,
пожалуйста, брось. Когда приходят по делу, так не ругаются. Даму шлюхой не
называют в приличном заведении.
– Шлюха и есть, – сказал Гарри. – Слышал, что
она мне сказала?
– Что бы там ни было, а в лицо так не говорят.
– Ну, ладно. Вы принесли деньги?
