– Она мне нравится, знаете, – сказал Ричард
Гордон. – Она интересует меня и как женщина, и как социальное явление.
– Ух! – сказала миссис Лафтон. – Вы
выражаетесь почти так же учено, как профессор.
– Не стоит кичиться своим невежеством, дорогая, –
сказал Лафтон.
– А с социальными явлениями спят? – спросила Эллен
Гордон, глядя в открытую дверь.
– Не говори глупостей, – сказал Ричард Гордон.
– Я хочу узнать, входит ли это в задачи
писателя? – спросила Эллен.
– Писатель должен знать обо всем, – сказал Ричард
Гордон. – Он не может ограничивать свой жизненный опыт в угоду буржуазной
морали.
– Вот как, – сказала Эллен Гордон. – А что
должна делать жена писателя?
– Массу всяких вещей, – сказала миссис
Лафтон. – Ах, вы бы видели, только что сюда приходил человек и оскорбил
меня и Джеймса. Какой страшный!
– Я должен был его ударить, – сказал Лафтон.
– Очень страшный, – сказала миссис Лафтон.
– Я иду домой, – сказала Эллен Гордон. – Ты
идешь, Дик?
– Я, пожалуй, еще побуду в городе, – сказал Ричард
Гордон.
– Да? – сказала Эллен Гордон, глядясь в зеркало
поверх головы Фредди.
– Да, – сказал Ричард Гордон. Фредди, глядя на
нее, подумал, что она сейчас заплачет. Ему не хотелось, чтоб это случилось в
баре.
– Хочешь еще чего-нибудь выпить? – спросил ее
Ричард Гордон.
– Нет. – Она покачала головой.
– Скажите, что такое с вами? – спросила миссис
Лафтон. – Разве вам здесь не весело?
– Мне страшно весело, – сказала Эллен
Гордон. – Но все-таки я, пожалуй, пойду домой.
– Я вернусь рано, – сказал Ричард Гордон.
– Можешь не торопиться, – ответила она. Она вышла.
Она так и не заплакала. И Джона Мак-Уолси она так и не нашла.
Глава 16
Гарри Морган оставил машину у пристани, против того места,
где стояла лодка Фредди, убедился, что вокруг никого нет, приподнял переднее
сиденье, вытащил плоский холщовый, заскорузлый от масла чехол и бросил его на
дно лодки.
Он вошел сам, и поднял средний люк, и спрятал чехол с
автоматом внизу, между моторами. Он открыл клапаны и запустил оба мотора.
Правый мотор спустя несколько минут заработал бесперебойно, но левый заскакивал
на втором и четвертом цилиндрах, и он обнаружил трещины в запальных свечах и
поискал запасных свечей, но не мог найти.
«Надо налить бензин и достать новые свечи», – подумал
он.
Сидя внизу, у моторов, он расстегнул чехол и собрал автомат.
Он нашел два куска широкого ремня и четыре винта и, сделав в коже прорезы,
устроил нечто вроде двойной лямки, в которой и укрепил автомат под самой
палубой, слева от люка, как раз над левым мотором. Автомат висел в ней, слегка
покачиваясь, и он выбрал один из четырех магазинов, лежавших в боковых
отделениях чехла, и вставил его на место. Опустившись на колени между моторами,
он протянул руку и попытался схватить автомат. Достаточно было двух движений.
Сначала отцепить кусок ремня, который проходил под прикладом. Потом вытянуть
пулемет из второй петли. Он попробовал, и это было нетрудно, даже одной рукой.
Он передвинул рычажок с полуавтоматического хода на автоматический и удостоверился,
что предохранитель закрыт. Затем он снова укрепил автомат в лямке. Он не мог
придумать, куда положить запасные магазины; поэтому он засунул чехол под
бензиновый бак, откуда его было легко достать, и магазины уложил концами к
себе. При первом же удобном случае, когда мы уже будем в пути, я могу взять два
и положить в карман, подумал он.
Он встал. День был хороший, не слишком холодный, и дул
легкий северный бриз. День в самом деле был славный. Уже начался отлив, и у
самого берега сидели на сваях два пеликана. Темно-зеленая рыбачья лодка
пропыхтела мимо, в сторону рыбного рынка; негр-рыбак сидел на корме у руля.
Гарри посмотрел на воду, спокойную под береговым ветром, серо-голубую в лучах
солнца, и на песчаный островок, образовавшийся, когда в этом месте углубляли
дно. Над островом летали белые чайки.
Тихая будет ночь, подумал Гарри. Славная ночь для переправы.
Он немного вспотел от возни внизу, у моторов, и,
выпрямившись, вытер тряпкой лицо.
На пристани стоял Элберт.
– Слушай, Гарри, – сказал он. – Может, ты
все-таки возьмешь меня с собой?
– А что еще случилось?
– Нас на общественных работах переводят на трехдневную
неделю. Я только сегодня узнал об этом. Мне нужно искать что-нибудь другое.
– Ладно, – сказал Гарри. За это время он опять
передумал. – Ладно.
– Вот и хорошо, – сказал Элберт. – А то я
боялся показаться на глаза своей старухе. Она мне устроила утром такую трепку,
как будто это я сократил общественные работы.
– Да что она, в самом деле, твоя старуха, – весело
сказал Гарри. – Ты бы ее отодрал разок.
– Попробуй, отдери, – сказал Элберт. – Хотел
бы я услышать, что она скажет на это. У нее такой язык, что лучше не
связываться.
– Слушай, Эл, – сказал ему Гарри. – Бери мою
машину, поезжай в порт на железоскобяной склад и купи шесть запальных свечей,
таких, как эта. Потом купи на двадцать центов льду и полдюжины краснобородок.
Купи две банки кофе, четыре банки мясных консервов, две буханки хлеба и две
банки сгущенного молока. Заезжай к Синклеру и скажи, чтоб сюда доставили
полтораста галлонов бензину. Возвращайся как можно скорее и перемени в левом
моторе вторую и четвертую свечу, считая от маховика. Скажи, что за бензин я
заплачу потом сам. Пусть подождут, или ищут меня у Фредди. Запомнишь все, что я
тебе сказал? Мы завтра выходим с любителями на тарпона.
– Уже слишком холодно для тарпона, – сказал
Элберт.
– Мои любители говорят, что нет, – сказал ему
Гарри.
– Может быть, лучше взять дюжину краснобородок? –
спросил Элберт. – На всякий случай, вдруг на них щуки накинутся. Тут у
берегов теперь видимо-невидимо морских щук.
– Ну, бери дюжину. Только чтобы через час ты был на
месте и бензин налит.
– Зачем тебе столько бензину?
– Придется, может быть, день и ночь пробыть в море, и у
нас не будет времени заправляться.
